Ричард Фостер сидел, положив ноги на стол, и читал вчерашний выпуск «Вашингтон пост», доставленный утром с дипломатической почтой. Он изучал спортивный раздел. «Краснокожие» вновь сели в лужу: вели-вели в счете в матче с «Патриотами», а в конце игры сдали и позволили сопернику выиграть с перевесом всего в одно очко. Внезапно раздался звуковой сигнал. Фостер нажал кнопку на селекторе.
– Что случилось, Дороти?
– Пришел мистер Дауни, мистер Фостер.
– Пусть подождет. – Фостер перелистнул страницу. Судя по календарю, «Краснокожие» проводили следующую игру вечером в понедельник на стадионе «Джек Мэрфи» против «Ковбоев Далласа». Фостер закрыл газету и сложил ее так, как привык в те дни, когда работал почтальоном, а потом сунул в медную мусорную корзину. Во всем должен быть порядок. Он снова нажал на кнопку и произнес:
– Хорошо, Дороти, пригласите его.
Первое, что бросилось в глаза Фостеру, – россыпь коричневых крошек на лацканах пиджака Дауни. По ангельской улыбочке Дауни вполне можно было предположить, что он минутку назад закусил канарейкой, а вовсе не заурядной шоколадкой.
– В чем дело, Джек?
– В Чарли Макфи. – Не вынимая рук из карманов, Дауни подошел к окну и посмотрел на улицу. В дальнем конце квартала на крыше британского посольства, лениво трепыхался «Юнион Джек»; часовые у ворот, замершие в неподвижности, выглядели раскрашенными оловянными солдатиками. Дауни перевел взгляд на отражение Фостера в поляризованном оконном стекле и решил про себя, что в жизни тот куда уродливей.
– Мне казалось, им занимается Абрамс.
– Выходит, Джимми держит вас в курсе? – справился Дауни, усаживаясь на подоконник.
– В подробности он меня не посвящал, – отозвался Фостер.
– Чарли утверждает, что забрал из сейфа только деньги, однако, по-моему, он лжет.
– С чего вы взяли?
– Он изрядно занервничал, когда я стал расспрашивать его о пожаре в кофейне, упорно повторял, что в сейфе не было ничего, кроме денег, а потом попытался скормить мне небылицу насчет того, как чуть было не соблазнился дамочкой в красном «БМВ», как отверг ее и провел ночь в склепе на одном из кладбищ. – Дауни выдержал паузу. – Ходят слухи, что на Гезире расположена явка ливийской разведки…
– Это для меня новость, Джек, – Фостер нахмурился.
– Джимми раздобыл адрес Чарли, потолковал с соседями. Никто из них не видел ни желтого «фиата», ни бандитов. Тогда Джимми поехал в «Савой-Континенталь»; по словам Макфи, девица из красного «БМВ» проживала именно там. Портье подтвердил. Их было четверо – эта девица со своим мужем и еще одна пара. Они улетели обратно в Штаты сегодня утром. – Дауни наконец-то заметил крошки на пиджаке и легким движением руки стряхнул их на безупречно чистый ковер.
– И что же мы имеем в итоге?
– У вьетнамцев есть такая пословица: «В каждой куче лжи обязательно найдется зернышко истины».
– Нам нужны свидетели происшедшего на Гезире, – сказал Фостер.
– Посадите Макфи под замок и посмотрите, что будет дальше. Допустим, кто-то находит в реке тело со стальной отмычкой в горле и вызывает полицию. Если выяснится, что Макфи все высосал из пальца, то бишь перекурился гашиша, отправьте его домой, если он и впрямь, разумеется, гражданин США.
– Адвокаты его жены вот уже полтора года бомбардируют нас телеграммами. Он стоит несколько миллионов, которые потихоньку улетучиваются.
– Вы им сообщили?
– Пока нет. Я не уверен, тот ли он, за кого себя выдает. Адвокаты прислали мне фотографию, но по ней трудно составить окончательное мнение, а отправлять в Штаты обманщика как-то не хочется.
– Дайте ему передохнуть и прийти в себя, – предложил Дауни и криво усмехнулся. – Посадите на диету из мяса с кровью и скополамина.
– Нет, Джек, никаких наркотиков. Я задержу его, но лишь с тем, чтобы удостовериться, что он на самом деле Чарли Макфи, и не подпустить к нему наемных убийц, а не затем, чтобы потрафить вашим садистским наклонностям.
– Но разговаривать-то нам не запрещается?
– Говорите, но тихо, без криков.
– Клянусь честью, – сказал Дауни и облизнулся.
Глава 10
Кто-то схватил Чарли за плечо и настойчиво потряс. Он открыл глаза и увидел вытянутое, озабоченное лицо Джимми Абрамса.
– С вами все в порядке, Чарли?
Чарли кивнул, мало-помалу припоминая, где он, собственно, находится и что все это значит. Абрамс – высокий лоб, редкие брови дугой, водянисто-голубые глаза, прямой нос с широкими ноздрями, тонкие, как у инквизитора, губы – смотрел на него в упор. Чарли терпеть не мог Абрамса, но старался не выдавать своих чувств.
– Мне сказали, что вы прихворнули.
– Слишком много ел, отсюда все и пошло.
– Согласитесь, разве годится кормить взрослого человека, мужчину, булочками? Вы не обедали? – Чарли покачал головой. – Боже мой! А я ведь распорядился, чтобы вас накормили. Ломоть ветчины, жареная картошка, салат из овощей, стакан молока… – Абрамс похлопал Чарли по плечу, неуклюже, так сказать, чисто по-мужски выражая свое сочувствие. – Пойдемте из этой проклятой темницы! – Чарли послушно вышел в коридор. Они достигли лифта, Абрамс нажал кнопку, и створки дверей сомкнулись с тихим шелестом. Кабина пришла в движение, вскоре остановилась, и створки вновь разошлись. Абрамс провел Чарли по тускло освещенному коридору в крохотную комнатку, включил свет, приблизился к единственному окну и раздвинул шторы. – Замечательно, правда?
– Правда, – подтвердил Чарли, гадая, как Абрамс поступит дальше. Протянет ладонь за чаевыми? Он также подошел к окну, попытался открыть его и обнаружил, что ничего не выйдет. Окно было забито, крепко-накрепко; толстое пыльное стекло отливало зеленым. Должно быть, пуленепробиваемое.
Чарли постучал по стеклу ногтем, затем с размаху ударил кулаком. Абрамс кинул на него озадаченный взгляд, Снаружи сгущались сумерки. Во дворе посольства, который располагался прямо под окном, трое мужчин садились в длинный черный лимузин. Вот машина тронулась, покатила к воротам, в свете фонарей засверкали хромированные накладки; чем быстрее двигался автомобиль, тем яростнее трепетали флажки на капоте. Лимузин выехал из ворот, и те автоматически закрылись. Вероятно, над двором раскатился гул, когда одна металлическая створка соприкоснулась с другой, однако в комнате, отделенной от внешнего мира толстым стеклом и не менее толстыми стенами, не раздалось ни звука.
Абрамс куда-то исчез. Чарли услышал плеск воды, который донесся из раскрытой двери. Он осмотрелся, привыкая к своему новому жилищу. Комната имела прямоугольную форму. Ее стены были выкрашены в грязно-белый цвет, на паркетном полу лежала красно-сине-зеленая циновка. Обстановку составляли маленький письменный стол, гардероб и узкая кровать, застеленная темно-синим пикейным покрывалом, которое украшали похожие на звезды блестки. Картинка на шторах изображала привольную ковбойскую жизнь. На стене над кроватью висела огромная, в половину человеческого роста фотография паренька в бейсбольной форме. Он стоял на основной базе, небрежно закинув на плечо биту; за его спиной проступала паутина сетки. По лицу мальчика можно было предположить, что он сошел с одной из коробок, в каких продают кукурузные хлопья: широко расставленные карие глаза, курносый нос, изобилие веснушек. Он слегка запрокинул голову, чтобы взглянуть в объектив из-под козырька своей шапочки. Мальчик улыбался; слишком крупные передние зубы лишали улыбку почти всякого очарования.
Чарли сообразил, что в этой комнате жил когда-то подросток – скорее всего тот самый, который улыбался с фотографии. Он опустился на кровать. Ну конечно, комната явно принадлежала ребенку! Все без исключения предметы обстановки были чуть меньше, чем полагалось, словно их подгоняли под рост мальчика. Чарли подался вперед, открыл верхний ящик стола. В том находились несколько листов желтоватой бумаги, коробка цветных карандашей и иллюстрированный альбом с динозаврами. Чарли задвинул ящик обратно, а затем открыл по очереди средний и нижний. Оба были пусты, если не считать газетных листов, которые устилали дно. «Чикаго трибюн» за 11 августа 1979 года. Внезапно Чарли попалась на глаза картонная коробка, которой он до сих пор не замечал, хотя она лежала на кровати. Коробка оказалась битком набитой одеждой. Чарли перевернул ее, и одежда вывалилась на покрывало.