— Разумеется, они все не могли просто так исчезнуть, — возразила я. — Кто-то должен был хоть что-то заметить.
— В том-то и дело! — воскликнула Коллингсвуд. — Никто не заметил. Я делала записи. Пинкхэм застала меня за этим. Вырвала записную книжку у меня из рук и отнесла ее мисс Фолторн.
— Когда это было? — спросила я.
— Вчера. Думаешь, они меня убьют?
— Конечно, нет, — ответила я. — Люди ничего такого не делают. По крайней мере, в реальной жизни.
Хотя я совершенно точно знала, что делают. И, по моему опыту, намного чаще, чем можно предположить.
— Ты уверена? — уточнила Коллингсвуд.
— Еще как, — соврала я.
— Обещай, что никому не скажешь, — прошептала она.
— Клянусь, — сказала я, по какой-то совершенно непонятной мне причине делая знак креста в воздухе.
Коллингсвуд нахмурилась.
— Ты католичка?
— С чего ты взяла? — спросила я, желая потянуть время.
На самом деле она угодила в точку. Пусть даже мы делали вид, что исповедуем англиканскую веру, мы, де Люсы, были католиками с тех пор, как Рим был не более чем семью живописными холмами в итальянской глуши. Даффи говорит, что душа необязательно находится там же, где и сердце.
— Вообще-то да, — добавила я.
Коллингсвуд присвистнула сквозь зубы.
— Я так и думала! Наши соседи дома в Ниагара-он-те-Лейк, Коннолли, они тоже католики. Они так же шевелят пальцами, как и ты только что. Это знак креста, верно? Мне так говорила Мэри Грейс Коннолли. Что-то вроде магии. Она заставила меня пообещать, что я никому не скажу. Но послушай! Что ты здесь делаешь? Мисс Бодикот…
— Я знаю, — перебила я. — Она была настолько англиканка, что ей хватило бы кухонной табуретки, чтобы вознестись на Небеса.
Где же я это слышала? Никак не припомню. От тетушки Фелисити? Наверняка не от отца.
— Но ты не должна так говорить, — сказала мне Коллингсвуд. — Иначе тебя освежуют заживо.
— Мы, католики, были мучениками со времен изобретения огня, — отозвалась я. — Мы привыкли.
Наглость с моей стороны, но я не могла сдержаться.
— Твой секрет умрет вместе со мной, — поклялась Коллингсвуд, зашивая себе губы невидимыми иголкой и ниткой. — Его не вырвут из меня и дикими лошадьми.
Последнее предложение прозвучало как-то вроде: «Мугу не мымрут ым мэмэ и мымымы мымымы».
— Это не секрет, — ответила я. — На самом деле мы этим гордимся.
В этот самый миг в дверь загрохотали с такой силой, что я подумала, вот-вот щепки полетят, и чуть не дала дуба от страха.
— Открой! — повелительно приказал голос — голос, который я впервые услышала совсем недавно, но уже хорошо запомнила.
Мисс Фолторн.
— Выключи свет, — прошептала Коллингсвуд.
— Бесполезно, — прошептала я в ответ. — Дверь все равно не заперта.
— Нет. Я закрыла ее, когда проникла внутрь.
Она на цыпочках прокралась к выключателю и погасила лампу. Я задула свечу, и мы погрузились во мрак.
Ну, почти во мрак. Через несколько секунд я обратила внимание, что с улицы в комнату проникает слабый свет.
— Что мне делать? — спросила она. — Нам не разрешается ходить друг к другу в комнаты после наступления комендантского часа. Меня накажут.
Я осмотрела комнату в неверном свете электрических сумерек. Если не считать очевидные места — кровать и шкаф, прятаться было негде, если только она не может просочиться за обои.
Однако надо отдать Коллингсвуд должное — она сообразительна. Одним прыжком она влетела в камин, скорчившись под каминной полкой, и каким-то образом пролезла в трубу. Только ноги мелькнули, эти длинные ноги ящерицы, затянутые в черное, они наступили на металлическую подставку для дров и исчезли в дымоходе.
Я бы не поверила, если бы не видела это собственными глазами.
Отчаяние творит чудеса.
— Открой! — повторил голос. — Я знаю, что ты там.
Дверь сотряс новый шквал стука — еще более громоподобный, чем в первый раз. Если вся академия до сих пор не проснулась, сейчас это точно произошло.
Наверняка дюжины девочек сели в своих кроватях, подтянув простыни к подбородкам и широко распахнув глаза в темноте.
Воцарившееся следом мертвое молчание внушало еще больший ужас, чем сам стук.
— Немедленно открой дверь! — приказала мисс Фолторн. — Или я позову мистера Тагга и он снимет петли!
Я на цыпочках подошла к двери, повернула ключ и распахнула дверь.
— Что такое? — спросила я, моргая и протирая глаза. — Пожар? Я спала.
— Бесполезно, девочка, — объявила мисс Фолторн. — В комнате горел свет. И здесь кто-то разговаривал.