— Доброе утро! — с улыбкой сказал он.
— Доброе утро! — ответила старуха. — А я уж начала бояться, что никто не придет.
Сьенфуэгос изучил ее, еще стоя по колено в воде, и наконец удивленно спросил:
— Вы что, живете одни?
— Уже много лет, — ответила та безучастно. — Уже много лет, но надеемся, что когда-нибудь боги простят нас.
Его пригласили войти в крошечную лачугу и поставили перед ним большую глиняную миску с кукурузной кашей и мясом, а девочка тем временем жарила на углях пойманных в реке рыбешек.
Он проголодался и уже много дней мечтал о сытной и горячей пище, поэтому в первые минуты лишь уминал еду, наслаждаясь каждым кусочком. Самая простая пища казалась канарцу королевскими яствами. Немного насытившись, он с интересом посмотрел на старуху, которая, хотя и хрупкая на вид, держалась спокойно и уверенно.
— И чего вы на самом деле ждете?
— Чтобы исполнилось предсказание богов.
— А что они предсказали?
— Что мы отправимся к морю, где станем свидетельницами великих чудес. И думаю, ты должен нас туда доставить.
— А где находится море?
Старуха махнула рукой за спину.
— Там. Очень далеко.
Сьенфуэгос молчал, наслаждаясь сочной гуавой, которую ему предложила девочка. Он впился во фрукт зубами и обвел широким жестом окружающую местность.
— А где все остальные? — поинтересовался он.
— Их забрали.
— Кто?
— Те, кто живет в высоких горах на западе.
— И почему их забрали?
— Для них мы — просто дикари, почти что животные. Раньше они часто приходили, но теперь считают, что здесь уже никого не осталось, — ответила старуха и мотнула головой в сторону девочки. — Когда они являлись в последний раз, Арайя была грудным младенцем, а я болела.
— Она твоя внучка?
— Нет. Но теперь она мне больше, чем дочь.
— И что за люди живут в горах?
— Жестокие.
— Они носят одежду? — спросил канарец, припоминая, что об этом говорили Кимари и Аяпель, а после молчаливого кивка добавил: — А кожа у них желтая?
— Желтая? — удивилась старуха. — Нет. Вовсе не желтая. Но они носят прекрасные одежды, цветастые головные уборы, и у них могущественное оружие. И их так много! Больше, чем деревьев в лесу.
— Понятно, — сказал канарец. — Чего я не понимаю, так это почему им не нужны эти плодородные земли.
— Им не нужны соседи, — ответила она и надолго замолчала, а потом вдруг добавила: — Когда ты отведешь нас к морю?
— К морю? — рассеянно переспросил Сьенфуэгос. — Почему тебя так интересует море?
— Боги желают, чтобы мы туда отправились.
Она указала на девочку.
— Боги считают, что однажды она должна стать очень важной особой, будет много путешествовать и жить в каменном дворце. Арайя означает «Блуждающая звезда». Она родилась в тот год, когда по небу летела большая комета.
Канарец посмотрел на девчушку, которая сидела у его ног и неотрывно глядела на него огромными темными глазами, где, казалось, застыли миллионы вопросов.
— Ты в это веришь? — спросил девочку канарец. — Веришь, что однажды будешь жить в каменном дворце?
— Верю, — ответила она со странной мечтательностью и легким кивком. — Так предсказывают боги.
— Ну ладно, — развеселился канарец. — В таком случае надеюсь, ты напомнишь богам, что именно я вытащил тебя отсюда. Когда хотите отправиться в путь?
— Прямо сейчас.
— Сейчас? — удивился Сьенфуэгос. — Вот прямо так? Без подготовки?
— Всё готово, — ответила старуха. — Мы давно уже всё подготовили.
Из дальнего угла лачуги они достали две большие корзины, полные разной снеди, и взвалили их себе на спины, закрепив спереди кожаными ремнями, несмотря на все протесты Сьенфуэгоса, заявившего, что сам понесет провизию. Женщины ответили, что это исключительно женская обязанность, а его задача — найти дорогу к морю.
Старуха отзывалась на короткое имя Ку, что на аравакском диалекте означает просто «старая». Тем не менее, шла она уверенно и легко, хотя и тащила груз немногим меньше собственного веса. А девочка, казалось, и вовсе шла налегке, перепрыгивая через камни и кусты, как будто на прогулке.
— Море вон там, — повторила старуха, указывая на северо-восток. — Я его никогда не видела, но знаю, что оно там, потому что молодые воины всегда приносили оттуда в подарок невестам панцири морских черепах, — она улыбнулась, показав два гнилых зуба. — У меня было целых три таких панциря, потому что я была замужем трижды.