После моего ухода Сэнг еще полчаса сидел около двери бунгало, и никто не смел войти или выйти со двора. Потом он тихо заковылял прочь. Может быть, когда-то, в его молодости, был в лагере европеец, путешественник или охотник, и его привязанность ко мне этим и объясняется?..
Сэнг навещал меня несколько раз в день. В дальнейшем он даже осмелился дойти до веранды бунгало. Мои слуги почтительно избегали встречи с ним.
Близился час прощания с гостеприимным Лехом. Мне нелегко было расстаться с моими друзьями, но тяжелее всего было расстаться с Сэнгом. Садясь на лошадь во дворе бунгало, я думал, что лучше с ним не прощаться и избежать тяжелой минуты расставания. Это было бы самым удобным. Когда он придет в бунгало и не найдет меня, то поймет, что караваны приходят и уходят. Я нарочно поехал большим базарным путем, а не через улицу мясников, где обычно обитал мой друг. Я осмотрелся. Раннее утро, почти никого нет на улице, и вдруг я увидел Сэнга. Он спал рядом со стаей бездомных собак, выпрямив больную ногу с толстым узлом. Увидев его еще раз, я обрадовался, но надеялся проехать незамеченным. Стучали копыта лошадей, орали погонщики. Сэнг был караванной собакой, и такой шум пробудил бы его даже от глубочайшего сна. Даже умирая, он навострил бы уши и еще раз открыл глаза. И, конечно, Сэнг проснулся. Украдкой, с нечистой совестью, я повернулся в седле и увидел, как он рывком вскинул голову. Очевидно, он увидел мою лошадь, быстро поднялся, насколько позволяла больная нога, и начал меня высматривать. Я был уже довольно далеко от него, и, сделав вид, что не замечаю его, удалялся вероломно и предательски. Мне и сегодня еще стыдно, но это мне показалось лучшим решением в данной ситуации: зачем Сэнгу причинять ненужную боль? И, кроме того, у меня были и другие проблемы.
Я продолжал свой путь через ворота Леха, и моя лошадь осторожно ступала по каменистой тропинке, ведущей вниз, к безжизненной пустыне, разделяющей Непал и Индию. В пустыне собирается караван и начинает свой медленный путь, длящийся дни и недели. Добравшись до края пустыни, я обернулся в последний раз посмотреть на расположенный высоко в горах Лех. Как же я удивился, увидев вдруг появившегося наверху Сэнга! Он стоял с поднятыми ушами и смотрел вниз на меня.
Теперь было невозможно уйти, не простившись. Страстно хотелось мне еще раз посмотреть в его чистые дикие глаза, поговорить с ним. Я засвистел наш мотив и поднялся опять наверх. С трудом Сэнг приближался ко мне. Он, хромая как можно быстрее по скалам, спустился, посмотрел на меня с немым вопросом в глазах, возбужденно и быстро виляя хвостом. Я заговорил с ним, а он начал громко лаять, и я хорошо понял, что он хотел мне сказать. Он обличал меня в предательстве и неверности. Сколько раз он видел меня едущим верхом через базар и знал, что я приду. Но сегодня, увидев тяжело нагруженных лошадей, он понял, что они будут идти до самого вечера. На следующий день пойдут дальше. Где меня тогда искать? Нет и нет! Никогда я не вернулся бы, никогда! Горе морщило его лоб. Неужели у меня нет сочувствия? Вся моя дружба – ложь? Он хочет идти со мной куда угодно и охранять мою палатку. Тоска засветилась в его глазах, тоска по каравану, по шуму палаток, запаху лошадей, жизни лагеря. Идти с нами! Да, да! Как-нибудь, несмотря на хромоту, которая со временем пройдет.
«Будь умницей, Сэнг! Ну, послушай!» Все громче лаял Сэнг и бил хвостом. Нет, нет, он не хочет слушать. «Слушай, Сэнг, слушай меня. Что ты понимаешь в этом мире! Здесь, в горах, все, конечно, сойдет. А другие страны со своими законами, мореходное общество – что ты об этом знаешь? Так лучше для тебя и меня, я долго об этом думал, поверь мне, иначе я взял бы тебя с собой, на моей лошади. Сэнг, я клянусь!». Сэнг внимательно слушал, он не сводил своих глаз с моих губ. Он вилял хвостом, рычал, но стал спокойнее. Какая-то искра надежды светилась в его глазах. О, он меня не понял! Злой рок не дал нам понять друг друга. Не было переводчика между нами, и поэтому он не мог понять меня. Но когда я еще раз к нему нагнулся и повернул коня, он все понял. Рухнула его надежда! Он стоял не шелохнувшись. Он окаменел, поняв неотвратимость… Он захромал сзади меня. Я погнал лошадь, чтобы догнать караван, который уже далеко-далеко полз по бесконечной каменной пустыне.
Сэнг быстро отстал. Он начал лаять, хрипло и ужасно. Я видел, как сотрясалось его мощное тело. Свое разочарование, горе и отчаяние он выкрикивал в пустыню, свое обвинение, укор!.. Моя дружба была ему утешением и радостью, а теперь он оставался одинокий, без всякой надежды. Нет, нет, вернись! Боль терзала его мужественное сердце. Я еще долго слышал его лай, хотя уже не было видно и скал.
Я не забыл ни одного из тех слов, которые он кричал мне вслед в безлюдной каменной пустыне.
Мой друг, учитель из Леха, сопровождал меня несколько суток. Через много недель я получил от него письмо. На обратном пути он встретил Сэнга недалеко от монастыря Спиттуг, что в трех часах езды от Леха. Сэнг всё еще хромал вслед за мной. Сколько же времени он, прихрамывая, шел по каменной тропинке, пока не понял всю безнадежность и не повернул назад?..