Румяный парус там стоит,
Как чайка на волнах ленивых,
И отблеск розовый бежит
На их лазурных переливах…
Не все стихи Майкова легки и воздушны. Иногда поэт сознательно затрудняет их чтение.
В этих строчках такая затруднённость помогает создать впечатление беспорядочного движения морских волн.
Буря промчалась, но грозно свинцовое море шумит.
Волны, как рать уходящая с боя, не могут утихнуть
И в беспорядке бегут, обгоняя друг друга,
Хвастаясь друг перед другом трофеями битвы:
Клочьями синего неба,
Золотом и серебром отступающих туч,
Алой зари лоскутами.
Детский, смех, лепет, пение, весёлые крики, резвая беготня превращаются в стихах Майкова в забавный домашний спектакль.
В этой домашней сценке интонация поэта необычайно оживляется — становится бойкой, разговорной, разнообразится восторженными нотками.
Боже мой! Вчера — ненастье,
А сегодня — что за день!
Солнце, птицы! блеск и счастье!
Луг росист, цветёт сирень…
А ещё ты в сладкой лени
Спишь, малютка!.. О, постой!
Я пойду, нарву сирени,
Да холодною росой
Вдруг на сонную-то брызну…
То-то сладко будет мне
Победить в ней укоризну
Свежей вестью о весне!
В немногих словах поэт сумел не только выразить свои чувства к ребёнку, но и нарисовать живой портрет девочки: её подвижность, смену настроений и даже характер.
Она ещё едва умеет лепетать,
Чуть бегать начала, но в маленькой плутовке
Кокетства женского уж видимы уловки.
Зову ль её к себе, хочу ль поцеловать
И трачу весь запас ласкающих названий,
Она откинется, смеясь, на шею няни,
Старушку обовьёт руками горячо
И обе щёки ей целует без пощады,
Лукаво на меня глядит через плечо
И тешится моей ревнивою досадой.
Поэт рисует драматический эпизод в жизни семьи, и взволнованная, задушевная интонация выдаёт его сочувствие и тревогу.
«Бедный мальчик! весь в огне,
Всё ему неловко!
Ляг на плечико ко мне,
Прислонись головкой!
Я с тобою похожу…
Подремли, мой мальчик,
Хочешь, сказочку скажу:
Жил-был мальчик с пальчик…
Нет! не хочешь?., сказки — вздор
Песня лучше будет…
Зашумел сыр-тёмен бор,
Лис лисичку будит;
Во сыром-темном бору…
Задремал мой крошка!..
…Я малинки наберу
Полное лукошко…
Во сыром-темном бору…
Тише! засыпает…
Словно птенчик, всё в жару
Губки открывает…»
«Во сыром бору» поёт
Мать и ходит, ходит…
Тихо, долго ночь идёт…
Ночь уж день выводит.
Мать поёт… рука у ней
Затекла, устала,
И не раз слезу с очей
Бедная роняла…
И едва дитя в жару,
Вздрогнув, встрепенётся,
«Во темном-сыром бору»
Снова раздаётся…
Отклони удар, уйди,
Смерть с своей косою!
Мать дитя с своей груди
Не отдаст без бою!
Заслонит, средь всех тревог,
Всей душой своею
Жизни чудный огонёк,
Что затеплен ею!
И едва он засветил,—
Вдруг ей ясно стало,
Что любви, что чудных сил
Сердце в ней скрывало!..
Замедленный, необычный ритм этого стихотворения передаёт неловкие движения крохотной девочки, едва научившейся ходить.
Девочка — братьям и друг и пример: лепетать только стала —
Знает, малютка, уж как в шалостях пыл их унять:
Выступит с важной осанкою, пальчиком властно грозит им,
Строгого долга для них образ являя в себе.