— Ты? — воскликнули они одновременно и крепко обнялись.
Несколько минут прошли в невразумительных восклицаниях и хлопанье по плечам. Наконец, Макаров смог вымолвить связанные фразы:
— А мне сказали, что встреча с нашим товарищем и командование в курсе! Никак не думал, что это ты!
И тут же помрачнел.
— Нам на закрытом собрании сказали, что ты предатель и перелетел к фашистам. И что если встретим твой самолет в воздухе, нужно заставить тебя приземлиться и взять в плен, а если не получится — сбивать к чертовой матери! Меня трясли на допросах, подробности твоего исчезновения выпытывали, грозили всячески. Потом, правда, отстали…
Помрачнел и Денис. Значит, худшие предположения оправдались и все, о чем говорил Эрнесто, — правда.
— Не предавал я, Санька. Сбили меня. Потом люди хорошие подобрали, спрятали. Сюда добрался, а тут вон какое дело!
Он посмотрел на Эрнесто.
— И как теперь быть?
Эрнесто уже разливал вино по стаканам. Был он совершенно спокоен.
— Мы для того вашего товарища привезли, чтобы вы, наконец, убедились во всем и перестали рваться в бой. Нет для вас пути назад. Пока. Дальше — видно будет. Но сейчас — никак. Официально объявлено, что вы — перебежчик и предатель. Конечно, товарищи поторопились с этим заявлением. Но вот такие у нас сейчас времена. Как говорится, лес рубят — щепки летят. А вы очень подошли на роль этой самой щепки.
Он говорил таким спокойным, даже равнодушным тоном, что Денису захотелось заорать, ударить его или сломать что-нибудь. Что же за безысходность такая?!
И Макаров смотрел на друга так сочувственно. Но чем он мог помочь? Рассказать в полку, что вот, видел Дениску Вершинина, никакой он не предатель, наш, советский человек, оклеветали его! Да Саню потом по допросам затаскают, черт те в чем обвинят, и хорошо, если домой не отправят, а то ведь и арестовать могут. За несанкционированную встречу с врагом.
Кстати, каким образом его удалось сюда привезти? Об этом он и спросил.
— Кое-какие пути и связи у нас все же есть, — сказал Штефан. — Но советское командование столь недоверчиво, что маскироваться приходится изо всех сил. Вам, Александр, ни в коем случае не стоит рассказывать, где вы были и с кем виделись. На расспросы будете отвечать, как мы вам говорили. Один из испанских руководителей захотел встретиться с советским пилотом, узнать, на какой высоте боевой дух тех, кто защищает небо Мадрида. Слишком частыми стали бомбежки, вот он и усомнился. Все остальное мы обставим, как надо, не переживайте. Даже с подарком вернетесь.
Саня понятливо кивал. Встретиться с другом, считавшимся пропавшим, конечно, здорово. Но признаваться в этом, действительно, не стоило.
Наскоро попрощались. Саньке вручили холщовую сумку с несколькими бутылками вина из фабрикантского погреба, и Штефан повез его в расположение.
Шум мотора затих вдали. Эрнесто опять плеснул себе в стакан, не предлагая остальным, сказал:
— Как видите, дорога в небо для вас пока закрыта. Подчеркиваю — пока. Правда, сколько этот запрет будет длиться — неизвестно…
Он словно дубиной оглоушил Дениса этими словами. Не летать? Как это может быть? Да ведь ему без неба просто не прожить!
И в то же время после встречи с Саней он вдруг начал понимать, что прежней жизни — конец. Ему не хотелось в это верить, но что-то подсказывало: да, правда. И никуда от этого не денешься…
А Эрнесто продолжал:
— Мы подумали и решили предложить вам другую работу. Не связанную непосредственно с полетами, но и это умение может пригодиться. Работа, предупреждаю сразу, очень опасная. Смертельно опасная. Но вы уже доказали свое умение выходить с честью из затруднительных ситуаций…
Денис слышал его, но в мозгу продолжала крутиться одна лишь фраза: «Все, отлетался!» И это было больно.
— Денис Игоревич, да вы меня не слушаете! — возмутился Эрнесто. — Я вам предлагаю новую жизнь, а вы где-то в облаках витаете…
— Какие уж тут облака, — горько усмехнулся пилот, теперь уже бывший. — Сами сказали, что не летать мне больше.
— На земле тоже много дел, не менее увлекательных, чем полеты, — голос Эрнесто теперь звучал жестко. — Поэтому слушайте внимательно!
— Слушаю, — равнодушно сказал Денис. Ольга на протяжении последних часов не проронила ни слова. И по ее лицу было совершенно не понять, что она обо всем этом думает.
— Для начала вы пройдете обучение в одном из наших специальных центров. Обучение специфическое. И если вы согласитесь, то назад дороги уже не будет. Или вы идете до конца, или…
Любопытно.
— А кровью расписываться нигде не надо будет? — вдруг спросила Ольга.
Эрнесто хмыкнул неопределенно.
— Крови, поверьте, на вашу будущую жизнь хватит с избытком.
— Так вы что, в диверсанты нас вербуете? В шпионы? — изумилась девушка.
— Ну, во-первых, не в шпионы, а в разведчики, — сухо поправил ее Эрнесто. — А во-вторых, лично вам никто никаких предложений не делает. Мы постараемся вернуть вас отцу, и будете жить, как прежде, тихо и мирно. Война в конце концов закончится. Заведете семью, нарожаете детишек. Что еще надо для счастья?
— Да вы издеваетесь! — подскочила со стула Ольга. Уперев руки в боки, она нависла над Эрнесто. Тот даже стакан поставил на стол, опасаясь, наверное, что разъяренная девица сейчас на него набросится с кулаками. — Издеваетесь? Так вот знайте, никуда Денис без меня не поедет! И вся дальнейшая жизнь у нас будет проходить только вдвоем! Зарубите себе это на носу и передайте вашим начальникам!
Эрнесто шумно выдохнул, рассмеялся и вновь взял свой стакан.
— Ну, на такой успех мы и рассчитывали… Хотя, признаюсь, были сомнения. Девушка из приличной семьи, дворянка по происхождению. Вы лакомый кусочек, графиня!
Он неожиданно лукаво подмигнул Ольге. А та действительно размахнулась, чтобы дать ему пощечину. Денис проворчал угрожающе:
— За языком-то следить надо!
Эрнесто поставил стакан, прижал ладони к груди.
— Каюсь, каюсь! Прошу меня простить. Огрубели на этой проклятой войне, совсем забыли, как с прелестными дамами нужно обращаться.
Ольга опустила занесенную руку, сказала:
— Вот то-то же!
Села на стул, схватила свой еще не тронутый стакан и одним махом опорожнила его.
— Уважаю, — ухмыльнулся Эрнесто. — Вот что значит — старинное дворянство! Итак. Предложение вам сделано. Немедленного ответа я не требую. До завтрашнего вечера у вас время есть. Подумайте, обсудите. Тогда и решите. Договорились?
— Постойте! — словно очнулся Денис. — Вы так и не сказали, на кого предлагаете нам работать? Сам-то вы кто такой, в конце концов?
— А я разве не сказал? — делано удивился Эрнесто. — Ну, так позвольте представиться без псевдонимов. Павел Третьяков, сотрудник Иностранного отдела НКВД. Но в дальнейшем все же лучше называть меня по-прежнему Эрнесто. Ни о какой измене Родине, таким образом, речь не идет. Все, что вы будете делать, послужит только ее укреплению. Удовлетворены? А теперь разрешите откланяться. У меня еще масса дел, несмотря на позднее время.
И он удалился.
Какое-то время Денис и Ольга сидели молча, глядя на огни стоявших на столе свечей. Запас их обнаружился в одной из кладовок особняка. Вообще складывалось впечатление, что фабрикант и его семейство уезжали в большой спешке, забрав только самое ценное и надеясь, что дом не разграбят до тех пор, пока появится возможность вернуться. Вот и свечей нашлось множество. Сейчас электрический свет отключали очень часто, и темными вечерами эти свечи очень помогали.
Денис первым прервал молчание:
— Ну, что скажешь?
— Неожиданное предложение… Я до сих пор не могу в себя прийти. И так до конца не поняла, что же это за работа такая?
— Тут как раз все понятно. Нас подготовят, научат всему необходимому. А потом под чужими фамилиями и с фальшивыми паспортами зашлют в какую-нибудь страну. Будем жить, как обычные граждане, и собирать информацию о врагах Советского Союза. — Он помолчал, затем добавил: — Возможно, кого-то и убивать придется. Не зря же этот Павел-Эрнесто про кровь сказал…