— В тот момент, Ричард, я едва не возненавидела тебя. Нет, нет! Молчи. Лежи и не мешай мне. У тебя ужасные глаза. Но потом я поняла, что ты думал, что я с мужем заодно. Я… теперь я не виню тебя. Мне следовало сразу объяснить…
— Ни в чем ты не виновата. На пляже я пытался извиниться, но… — Он тяжело вздохнул. — Только ты мне не дала. Поцелуй меня.
Козима коснулась губами его губ, последний раз смазала ему глаза, вытерла полотенцем лоб и щеки, села на край кровати.
— Ричард… Что с нами будет?
— О чем ты?
— После того, что произошло, я не смогу жить с моим мужем. Да и он вряд ли захочет, чтобы я осталась. После выборов я ему уже не нужна.
— Развод?
— Итальянские законы этого не разрешают.
— Мы можем уехать. Ты получишь развод в другой стране.
— Да. — В ее голосе не слышалось убежденности.
— Ты католичка? Церковь осуждает разводы и повторную женитьбу разведенных.
— Я… я так давно не была в церкви, что мне это без различно.
— Я-то вообще неверующий, Козима. И мне все равно, кто распишет нас и где. Но будешь ли ты счастлива, если святой отец не благословит наш брак?
— Счастлива? — Козима отвернулась. — Я не знаю, что это такое, Ричард. Раньше я думала, что счастлива с тобой. Потом нашла, что этого недостаточно. Мне казалось, что стану счастливее получив то, что мог дать мне Орнанья. Но потом выяснилось, что и тут чего-то не хватает теперь я не знаю. Возможно, полного счастья и нет.
Эшли недоуменно смотрел на нее.
— Что ты хочешь этим сказать Козима? Ты меня не любишь? — как ты можешь так говорить!
— Я не говорю, я спрашиваю. Ты хочешь, чтобы я увез тебя отсюда и женился на тебе? Я готов пойти на это, если ты будешь счастлива. Ты хочешь оставить мужа и жить со мной без одобрения нашего союза церковью?
Козима внимательно разглядывала свои руки.
— Ричард, я хочу тебе что-то сказать.
— Говори.
— Я думаю, мы будем счастливы вместе. А церковь скорее-всего не заметит одной заблудшей души, которая и так сбилась с пути. Для меня невозможно другое. Я не могу строить свое счастье на горе человека, который в конце концов мой муж, и, несмотря на всю его безжалостность, был добр ко мне.
— В «Уединении» тебе было безразлично, опубликую я статью или нет.
— Я знаю, знаю, — тихо ответила она. — Тогда я опьянела от радости нашей встречи. Теперь я поняла, что не могу переступить через себя. Я выйду за тебя замуж, Ричард. Я буду жить с тобой, где ты пожелаешь. Но я хочу, чтобы ты отказался от публикации этой статьи. Сейчас у тебя есть на то веские причины. Тогда, мне кажется, у нас будет шанс вновь обрести друг друга.
Как и герцог час назад, она предлагала ему сделку. Что за люди, они продадут все, что угодно, души, тела, любимых, лишь бы сохранить видимость и без того потрепанной чести. И столько презрения было во взгляде Эшли, что Козима отпрянула, как от удара.
— Уходи! Возвращайся к своему мужу! Скажи ему, что я предпочел бы услышать подобное предложение от него самого. Скажи ему, что оно меня не заинтересовало. Я могу купить то же самое на улицах Неаполя, причем девушки там по меньшей мере честны.
Козима в ужасе смотрела на него. Затем лицо ее побледнело, как полотно, она поднесла к губам дрожащую руку.
— Ты… ты говоришь…
— Ради бога, уходи!
Медленно, словно в трансе, она взяла с ночного столика полотенце, миску с водой, флакон. На полпути к двери она обернулась.
— Мне жаль тебя, Ричард. Даже больше, чем себя. Ты так одержим гордыней, что не способен отличить правду от лжи. Ты сметаешь все, что стоит у тебя на пути. Тебя не останавливает ни любовь, ни жалость, ни даже сама смерть. Твои высокие слова — насмешка над истиной. Твоя статья — позор журналистики, потому что правда, которую ты ищешь, лишь разжигает твое честолюбие, а призывы к справедливости утоляют ненависть, скопившуюся в твоем сердце. Помоги тебе бог, Ричард. Остальные уже бессильны. Она повернулась и вышла из комнаты. Эшли погасил свет. Он твердо решил, что опубликует статью. Несмотря ни на что. И вскоре забылся тяжелым сном.
Проснулся Эшли после полуночи весь в поту. В комнате было темно и тихо, как в могиле, но волосы его стали дыбом. Затем он услышал шуршание.
— Кто здесь? — прошептал Эшли.
Шуршание прекратилось. Эшли дотянулся до выключателя. Вспыхнул свет. На полу лежал конверт из плотной бумаги. Его просунули в щель под дверью. Эшли вскочил с кровати и поднял конверт. Из него выпали шесть фотокопий писем Орнаньи.
Он долго смотрел на них, не веря своей удаче. Сенсация состоялась! С уликами, собранными на вилле Орнаньи, он мог убедить капитана Гранфорте в собственной невиновности и причастности герцога и его слуг к смерти Гарофано. Если капитан заупрямится, он потребует встречи с американским консулом. Завтра он с триумфом взойдет на вершину. Завтра! Он вспомнил, что должна пройти ночь и большая часть дня, прежде чем он сможет связаться с Сорренто. А пока он должен найти безопасное место и спрятать фотокопии. Слишком рискованно носить их при себе.