— Дождливое утро, милейший, — обратился я к вознице.
Этот неотесанный деревенщина, лохматый, с тупой физиономией, ни слова мне не ответил, но принялся нещадно нахлестывать лошадей. Усталые клячи, которые едва передвигали ноги, никак не отозвались на его жестокость, и я без всякого труда продолжал шагать рядом с повозкой, улыбаясь про себя тщетности его усилий и теряясь в догадках, чем они вызваны. Я с виду отнюдь не столь грозен, чтобы пускаться от меня наутек; к тому же совесть моя была не вовсе чиста, я скорее привык сам остерегаться, нежели видеть, как робеют меня. Наконец возница перестал нахлестывать лошадей и, словно признав себя побежденным, вложил кнут в карман сиденья.
— Что же это вы хотели от меня удрать? — сказал я. — Ну и ну, англичанину это не к лицу.
— Прощения просим, хозяин, я ведь не в обиду вам, — отвечал он, приподнимая шапку.
— Да я и не обижаюсь! — воскликнул я. — Просто хотел скрасить дорогу веселой беседой.
Он пробормотал что-то вроде того, что веселье, мол, не по его части.
— Тогда попробуем что-нибудь еще, — сказал я. — Да я ко всякой душе ключик подберу, что твой проповедник. Скажу не хвалясь, доставались мне попутчики и поугрюмей вашего, но я и с ними отлично ладил. Вы домой едете?
— Ага, домой, — отвечал он.
— Вот это называется посчастливилось! — воскликнул я. — В таком случае мы еще наглядимся друг на друга, ведь нам по пути. Послушайте, а почему бы вам меня не подвезти? У вас на козлах вполне хватит места на двоих.
Неожиданным рывком повозка опередила меня на два ярда. Лошади рванулись вперед и тут же стали.
— Эй, не балуй! — сказал он, грозя мне кнутом. — Со мной шутки плохи.
— Какие шутки? Я попросил вас подвезти меня, но вовсе и не думал пускать в ход силу.
— Ну, а я в ответе за повозку и за лошадей, вон что, — сказал он. — Я с вашим братом, бродягами да бездельниками, не связываюсь, вон какое дело.
— Мне следует поблагодарить вас за трогательное доверие, — сказал я, бесстрашно подходя к нему. — Впрочем, вы правы, дорога пустынна, долго ли до беды. Но вам ведь ничего не грозит. Оттого вы мне и по душе, мне люба ваша осмотрительность, ваш простодушный и застенчивый нрав. Только почему вы от меня-то ждете худого? Открыли бы дверь, приютили бы меня, дали бы мне местечко в этом ящике или как, бишь, он у вас прозывается?
И я для наглядности похлопал ладонью по боку повозки.
Возчик и прежде был напуган, но тут он, кажется, вовсе лишился дара речи и воззрился на меня, окончательно ошалев от ужаса.
— Почему бы и нет? — продолжал я. — Мысль недурна. Будь я сам изверг Уильямс, в этом ящике я вам не опасен. Главное, держите меня под замком. А ведь тут и вправду замок, ящик-то ваш на запоре, — сказал я, подергав дверь. — A propos[18], что у вас там за груз? Видно, очень ценный.
Возчик не нашелся, что ответить.
«Тук-тук-тук» — постучал я в дверь, как хорошо вышколенный лакей.
— Есть кто-нибудь дома? — спросил я затем и наклонился, прислушиваясь.
Изнутри донеслось подавленное чиханье — начинался неудержимый приступ; сразу же кто-то чихнул снова, но тут возчик, словно очнувшись, грубо выбранился, оборотился к лошадям да с такой силой вытянул их кнутом, что они взяли в галоп, и несуразная двуколка во всю прыть понеслась по дороге.