Только весной 1945 года Бунины вернулись из Граса в Париж, но русский Париж был уже другим. Погибли или бежали меценаты-евреи, и русские эмигранты стали просоветскими и мечтают о возвращении в эту, по словам Бунина, «подлую изолгавшуюся страну», где правит тиран, которого Бунин всегда сравнивал с Гитлером. Под влиянием уже давно окруживших его «советизанов» Бунин навещает генерала Богомолова, принимает знаки любезности от эмиссара Москвы К. Симонова и даже выходит из Союза русских писателей и журналистов в знак солидарности с теми, кто взял советский паспорт. Эти жесты, не оправдавшие материальных надежд Бунина, отравили ему жизнь на годы, поссорили его с лучшими друзьями и щедрыми меценатами (Б. Зайцевым, М. Цетлиной).
Вдобавок все неотступней болезни, скудость, унижения слабости и бессонные ночи, в одну из которых он написал эти вот, едва ли не последние, свои стихи:
В.Н. Бунина (урожденная Муромцева), жена писателя Ивана Алексеевича Бунина, 47 лет прожившая с ним в браке (лишь последние тридцать – в официальном, ибо раньше обвенчаться они не могли, так как И.А. Бунин не был разведен с А.Цакни), – автор интересных мемуаров и дневников. Была преданной и терпеливой женой этому нелегкому человеку, с честью вышла из самых запутанных семейных ситуаций. Когда И.А. Бунин влюбился в молодую Галину Кузнецову и она поселилась с семьей Бунина, Вера Николаевна, смирив свои ревность и гордость, сумела по-доброму относиться к Галине… В самую трудную пору ее семейной драмы было послано Вере Николаевне утешение: молодой Леонид Зуров. Забота о муже и о Зурове ложится на плечи Веры Николаевны, и она с готовностью несет этот груз до последних дней. Она берет на себя и сбор средств среди меценатов для мужа, для Зурова и для других эмигрантских писателей (Тэффи, Зайцева, Яновского) или просто для тех, кто попал в нужду (вроде одинокой матери Е. Жировой).
Вышедший и в России дневник В.Н. Буниной представляет большой интерес для всех, кто интересуется жизнью эмиграции («Устами Буниных»). Увидела свет и книга В.Н. Буниной «Беседы с памятью».
Крест над могилой Буниных изготовлен был по рисунку Леонида Зурова, участвовавшего в этнографических экспедициях близ Малов и Изборска: нетрудно заметить его сходство со знаменитым «Труворовым крестом».
Летом 1942 года умер в бедняцкой больнице Парижа человек, которого мой друг, писатель Ю. В. Давыдов, называл «бурный Бурцев»…
Родился Владимир Бурцев в далеком закаспийском форте, где его отец был штабс-капитаном. Окончив гимназию, он продолжал учебу в Казанском и Петербургском университетах, рано занялся политикой, двадцати лет от роду был арестован в первый раз, а потом уж – бессчетно. В 21 год он стал народовольцем, сторонником террора. Был сослан, бежал из сибирской ссылки в Швейцарию, потом жил во Франции, в Англии, занимался политической и исторической журналистикой, издавал сборник «Былое», «Историко-революционный альманах». В Англии он был арестован за подстрекательство к цареубийству, а в 1905 году вернулся в Россию. Громкая известность пришла к нему, когда он специализировался на разоблачении провокаторов и агентов, внедренных полицией в политические партии и кружки (1906 год).
Практически ни одна тайная организация не может избежать того, что в ней появятся агенты («провокаторы»). Скажем, на ленинских курсах в городке Лонжюмо (совсем неподалеку от этого кладбища) из десяти слушателей два были агентами полиции (в их числе Малиновский). Однако нет гарантии, что агент полиции не станет торговать и тайнами полиции. Именно таких продажных информаторов полиции нашел себе Бурцев, который напечатал в «Былом» список «Шпионы, предатели, провокаторы». В этом списке был и знаменитый Азеф, и некоторые другие звезды одновременно и сыска, и революционного терроризма. Вместе со славой Бурцев накликал на себя яростные нападки униженных лидеров и целых скомпрометированных партий. Ленин попытался оправдать полезного для партии шпика Малиновского, но Бурцев довел расследование до конца. А в 1917 году Бурцев обвинил большевиков в сотрудничестве с Германией, авторитетно сообщив, что «среди большевиков всегда играли и теперь продолжают огромную роль и провокаторы и немецкие агенты». Конечно, после Октябрьского переворота газету Бурцева закрыли, а его самого упрятали в крепость. В крепости «бурный Бурцев» вел себя совершенно по-бурцевски. Он немедленно стал выяснять, где тут сидит бывший директор департамента полиции Белецкий, и с радостью обнаружил, что Белецкий сидит в соседней камере. «… они ведут нескончаемые разговоры, – записала в свой дневник З.Гиппиус, – Бурцев хочет выудить у соседа все, что еще не знает о большевиках, особенно о Троцком».