Эльза с удовольствием отвлеклась бы от этих неприятных воспоминаний, но оказалось, что последнее замечание рыцаря, касавшееся злополучного фильма, не понравилось Станиславу, ибо напрямую задевало его отца как главного режиссера. Он хорошо понимал всю малочисленность аргументов в свою пользу, поэтому ограничился лишь самым бесспорным. Заснятую сцену видели все сотрудники Станции, и она потрясла их настолько, что установила в сознании надежный барьер любой беспечности - как результат этого, за все время службы никто из людей не сгинул в "мертвых зонах". Эльза еле сдержалась, чтобы не упомянуть о катастрофе на третьем "цветке" и проверить реакцию Инфантьева, но промолчала, потому что как раз там и погибла Нина Ладвина, мать Станислава.
К счастью, Серж тоже промолчал, явно не желая бередить старые раны, и все с удвоенной энергией принялись готовить ужин. Походные пищевые синтезаторы имелись в каждой машине, так что оставалось только использовать карты-меню вместе с энергометрами. Инфантьев, любивший овощные салаты, заполнил огромное блюдо разноцветной смесью из соленых и свежих огурцов, помидоров, лука, чеснока, разных пряных трав и большого количества тертого сыра. Станислав, объединившись с Сержем, наделал невероятное число бутербродов с ветчиной, затем мужчины одновременно, но с разных сторон подступили к начальнице экспедиции, чтобы поинтересоваться, как насчет... Возражения не последовало, и на столе появился кувшин с марочным виноградным вином. Что же касается самой начальницы, то, перебившись в обед пирожками, которые она таскала из синтезатора чаще других, ей захотелось сладких фруктов, из обилия которых были выбраны финики и бананы. Немного поколебавшись, Эльза не выдержала и добавила на свою тарелку здоровенную куриную котлету.
Выбравшись из вездехода последней, она обратила внимание на то, что мужчины уселись рядышком, и намеренно расположилась против них с другой стороны стола. При этом из-под Станислава была безжалостно вытащена сама большая и удобная подушка, несмотря на его многочисленные протесты. Утвердив, таким образом, свой авторитет, Эльза лично наполнила вином стаканы и, бросив проверяющий взгляд в сторону комаров, провозгласила тост, с ними же непосредственно связанный и желавший, чтобы это мерзкое зверье никого и никогда не кусало. "Кроме наших обидчиков", - уточнил Станислав, которому никак не удавалось хорошо устроиться на маленькой думочке. На него строго зыркнули, но замечание делать не стали.
Стаканы были объемистые, граммов на триста, аппетит разыгрался не на шутку, и Эльза моментально расправилась со своей котлетой и большей частью сладостей. Парни заправлялись основательно и не спеша, как и полагается здоровым и крепким мужикам. Утоляя первый голод, они ни на что не обращали внимания, и мисс фон Хетцен воспользовалась этим, чтобы украдкой заглянуть в зеркальце. Помня последний конфуз, она теперь обращала особое внимание на свою внешность.
На сей раз был полный порядок, требовалось лишь промокнуть платочком уголки рта. Сделав это быстрыми элегантными движениями, Эльза столь же быстро на секундочку вытянула руку вперед, чтобы, вместив себя до пояса в зеркальную рамочку, окончательно все проверить и оценить. Волноваться не стоило: бюстгальтер стабильно держал высокую линию груди, на лице не было косметики, а девчоночья прическа "конский хвост" ее здорово молодила. Успокоившись, довольная разведчица плеснула на донышко стакана еще вина, заложила за щеку финик и принялась незаметно разглядывать своих спутников.
Между Инфантьевым и Ладвиным-младшим имелось некоторое внешнее сходство. Оба примерно одного роста, чуть выше шести футов; темно-русые волосы (более темные у Кирилла) они аккуратно зачесывали назад. Зрачки их глаз были черны до блеска, и уж совершенно одинаковыми казались прямые линии носа и красивые изгибы крупных чувственных губ. Станислав носил маленькие рыжеватые усы, а Кирилл всегда был отлично выбрит, однако портретный контраст возникал из-за откровенной разницы подбородков, который у Инфантьева круто выдавался вперед тяжелым треугольным выступом. И сам он выглядел куда крепче сына начальника Станции, а толщиной запястий не уступал и Сержу. Никто и никогда не видел его улыбки, да и разговаривать с ним бывало не слишком интересно. К этим скудным сведениям, почерпнутым у обитателей Базы, Эльза добавила и несколько своих, полученных за время совместного восьмичасового пребывания в кабине вездехода. В частности, ее сосед хорошо владел собою, был постоянно настороже и не был "сверхсотником".
Эльзу этот факт основательно сбивал с толку. Больше проверять не имело смысла, да и некого. К тому же в личных делах каждого работника Станции обязательно указывался индивидуальный сенсорный коэффициент - вероятность ошибки просто-напросто исключалась. И все же она одного за другим "прочитала" всех, надеясь уловить нечто, недоступное любым "расчетчикам", но понятное только ей. Тщетно - особых способностей ни у кого не оказалось, и Станислав Ладвин оставался единственным "сверхсотником". Но кто же тогда научил его так четко закрываться от пси-нажима по "волне"?
Эльза вертела ситуацию и так, и этак, но при любых вариантах все, в конце концов, сводилось к следующему. Вероятность того, что среди силачей планеты (витязей, богатырей или кто там еще был...) мог найтись хотя бы один с сенсорным коэффициентом выше ста практически равнялась нулю. Здесь неизвестная мутация целенаправленно формировала человека, сверхсильного мускулами в энной степени - и как раз за счет мозга, который, в основном, только на эту особенность и работал. Слово "мускулы", конечно, требовалось взять в кавычки - сами по себе даже прекрасные мышцы Сержа могли быть превзойдены любым упорно тренирующимся атлетом, а тот же Мстислав и вовсе не представлял ничего особенного в этом плане. Дочь Командора понимала, что Серж, Мстислав, Малинка и прочие местные уникумы в минуты своей концентрации фактически представляли собой живые гравитаторы с нулевым радиусом направленного силового поля. А при таком положении вещей требовать от мозга еще чего-то особенного, связанного с высшей нервной деятельностью, означало хотеть слишком многого. Сбалансированный таким образом человек, существуй он на свете, давно бы стал властелином мира и уж не пошел бы ввязываться в тупую тысячелетнюю войну, в которой надуманным принципам какой-то там Династии противостояла спесь и пустые амбиции ее противников.
Таким образом, учителя из местных костоломов у Станислава быть не могло. Правда, ничего не известно о людях из таинственного Замка Рэчери, но Эльзу заверили, что ни с кем из них работники Станции в контакт не вступали. Больше того, мадемуазель Ласкэ была первым человеком из Дворца, кто посетил Базу за все восемь лет ее существования.
Оставалось одно: помочь неопытному парню разобраться со своими незаурядными способностями мог только настоящий профессионал - то есть, тот самый разведчик "Элиты", которого мисс фон Хетцен и должна была вычислить. Спросить же напрямую Ладвина-младшего она никак не могла. И не только из-за нарушения собственной конспирации, но и потому, что имела все основания считать Станислава лишь игрушкой в чужих опытных руках или (что еще хуже) оружием. Оружием тем более опасным, так как он и сам, видимо, еще толком не знал, на что способен.
Особый интерес и подозрение вызвало у Эльзы то обстоятельство, что с самого начала пути у них образовалась отличная команда - ребята не ссорились, понимали друг друга с полуслова и без малейшего неудовольствия подчинялись вздорной девице, любящей покомандовать и повоображать. Эта самая девица начинала уже сомневаться в правильности выбранной линии поведения. Не похожа ли она на беспечную мышку, пустившуюся в путь с тремя вежливыми с виду котами? Не наступит ли момент, когда коты остановятся, сядут, деловито повяжут накрахмаленные салфетки, облизнутся и промурлыкают: "Все, крошка, приехали..."? Весь первый день дочь Командора потратила на одни наблюдения, самым любопытным из которых оказался тот факт, что Серж и Кирилл тщательно скрывали свое близкое знакомство.