Не прояснил ситуацию и всласть выспавшийся экипаж вездехода, который, видимо, оттого, что поздно лег, благополучно дрыхнул аж до начала десятого. Никаких видеозаписей они, естественно, не делали; ничего толком, разумеется, не разобрали, и определенных выводов, само собой, делать не могут. Наибольший шок поджидал Командора, Мстислава и Кь в тот момент, когда они решили показать Гуннару и прочим неверующим морозильную камеру с останками чудовища-спрута. Даже скисшая после того, как выяснилась тайная ее слабость, Ольда собственноручно обшарила все, до чего смогла дотянуться; дотошно исследовала каждый шкаф и вылезла обратно, беспомощно разводя руками, растерянно хлопая глазищами и жалобно повторяя: "Может быть, я заболела? Может, мы все заболели?" От нее деликатно отворачивались, так как она была перепачкана той самой, уже виденной-перевиденной пылью - вот и все, что было в наличии. Неосторожное предположение лейтенанта о массовой галлюцинации переполнило общую чашу терпения - люди дружно загалдели и зажестикулировали. Особенно громко возмущался герр Густав фон Хетцен, он же Командор.
- А раны? А синяки? А рубцы, вот эти рубцы - тоже следствие наваждения?! - в запальчивости орал он. - А нет ли мнения, что все мы перепились в стельку за ужином, потом начали выяснять отношения и навешали друг дружке фонарей? Да еще вам мешали отдыхать бестолковыми вызовами! Нет, я отсюда так просто не уйду, пока кое-что не выясню!
Гуннар безуспешно пытался вставить хоть словечко, а потом замолчал, осознав, что человеку надо выговориться. Командор делал это добросовестно и за всех, причем треть его пятнадцатиминутных излияний пришлась на вполне терпимые для женских ушей проклятия по адресу планеты. Далее, практически без перехода, он начал выдавать распоряжения - и вполне разумные. Погнав мучеников этой ночи в ванную ("...сначала мужчины, ибо дамам всегда требуется много времени..."), фон Хетцен-старший затем гарантировал им пять часов сна, а потом пообещал двухчасовой марш-бросок к "цветку" No 4 на скорости 50 миль в час. Это было осуществимо, так как и машина была в порядке, и кони, как и предполагала Малинка, прекрасно отдохнули, никем и ничем не потревоженные.
Лейтенант согласно козырнул и отправился выполнять свое задание, которое требовало продолжительной работы. Роман знал, насколько быстро его отец справляется с неприятностями, однако приказ провести самое тщательное временное сканирование всех без исключения приборов малой станции No 3 мог отдать только человек, сумевший сохранить после такой ночки ясный ум. Это, несомненно, делало папе честь, а вот сам сынок оказался способен лишь залезть под душ и переодеться во все чистое. Его начало клонить в сон освежающего эффекта горячей воды не получилось. Тогда, разозлившись, Роман "принял" биостимулятор и отправился помогать Гуннару Озолсу и Эрику Шедуэллу, работавшим в центральном зале. С их помощью удалось сделать не слишком удивившее его открытие, что система защиты была отключена дистанционно. Кому-то настолько хотелось угробить непрошеных гостей, что он предусмотрительно вмонтировал два блока дубль-управления с аккуратными "жучками"-шпионами... Шутки "Незнакомца в маске" кончились.
С наслаждением отпустив по не известному пока адресу порцию добротного славянского мата, Роман поплелся к выходу, твердо решив вздремнуть только в вездеходе и в девичьей компании. Надеюсь, при папочке они не начнут цапаться, подумал он. Вспомнив о Младшей Королевне, а затем и о своей куртке, молодой человек рискнул приблизиться к ванной комнате и заглянуть в приоткрытую дверь. Да, Малинка была там - бодрая и розовая после контрастного душа, в новеньких шортах и спортивной майке, она стояла перед зеркалом и, размазывая выступившие слезы обиды и огорчения, безуспешно пыталась привести в порядок свой распухший нос. Увидев Романа, девушка сразу же закрылась руками и пролепетала: "Оставьте меня... пожалуйста...", однако сын Командора сделал несколько шагов вперед, ступая, впрочем, не слишком уверенно. Не зная, для чего все это, он осторожно положил ладони на обнаженные плечи Малинки - они задрожали и сначала превратились в камень, но затем постепенно расслабились, становясь обычными нежными девичьими плечами. Роман бережно их погладил и прикоснулся губами к виску Младшей Королевны.
- Я пришел за кожанкой... - тихо сказал он и попытался отвести ее пальцы от лица. Малинка чуть поупиралась, а потом опустила руки и завела их за спину.
- На вешалке, там... - прошептала она и, не закончив, закрыла глаза. Роман вгляделся в ее чистое, открытое лицо, невесело улыбнулся и, приподняв девушке подбородок, постарался как можно любовнее поцеловать ее в губы. Малинка стояла, боясь пошевелиться и даже вздохнуть, а когда почувствовала себя в настоящих объятиях, лишь слабо что-то пискнула. Она не подумала, как мадемуазель Ласкэ, затянуть поцелуй и не посмела на него ответить. Зато еле слышно спросила:
- А... а Ольда слаще меня?
Фон Хетцен-младший от неожиданности застыл на месте, даже не сумев придать своей физиономии самый простенький удивленный вид. Однако эта неподвижность его и выручила, потому что Королевна посчитала ее реакцией на незаслуженную обиду и торопливо принялась извиняться. Мстислав был прав, когда заметил, что этого она делать не умеет. Слышалось невразумительное: "...я думала, что вы... что она... что вы ей заинтересовались... Ольда может вас... всегда смело ведет себя с мужчинами..." К последней фразе Роман сумел вернуть толику сообразительности и поспешил заметить, что в почтенном возрасте мадемуазели Ласкэ подобная реакция на молодых парней вполне объяснима.
- В каком возрасте? - удивленно переспросила Малинка и, услышав пояснение, весело рассмеялась: - И вы поверили? Она же первостатейная врунья и выдумщица! Отнимите от сказанного ей почти 20 и тогда получите настоящее число! Ольда ненамного старше меня и воспитывалась вместе с Мстиславом и... и некоторыми другими. Страшно любит воображать по делу и не по делу... Очень боится змей и пауков... обожает доставать окружающих, а вообще она - хорошая девчонка! Но ведь Ольда... ведь вы... ведь Ольда не слишком сильно вам нравится, правда?
- Правда, - не колеблясь, ответил Роман, отчего-то чувствуя себя почти законченным мерзавцем. Может быть, потому, что Малинка уж больно радостно просияла и даже забыла прикрыть платочком свой набухший носик...
...К вездеходу они шли рядышком, как можно медленнее, стараясь угадать ритм шагов друг друга и постоянно соприкасаясь кончиками пальцев. Было заметно, что Младшей Королевне очень хочется взяться за руки и в таком виде давней подружки предстать перед отвратительными синими очами мадемуазели Ласкэ. Но она никак не решалась на это, все еще помня о той злосчастной прогулке на Базе. Роман тоже не проявлял инициативы - мешали набегавшие приливами сожаления о своей недавней лжи. Кроме того, он догадывался, что возле машины им готовится встреча.
Картинка, открывшаяся у входа в кабину, действительно, предполагала сногсшибательный эффект; во всяком случае, Командор, явившийся проследить за порядком отхода молодежи ко сну, был превращен в каменную статую типа работы Горна "Стареющий созерцатель". Сотворившая это чудо, чародейка стояла рядом и показательно дымила сигаретой. Ее слабый запах совершенно терялся в густом аромате роз, который источала роскошная, изумительной красоты лиловая пижама, расписанная этими же цветами. Облаченная в нее, украшенная рубиновыми сережками, ожерельем и браслетами, мадемуазель Ласкэ вдобавок расплела волосы, расчесала их и теперь лениво колыхала густой льняной волной то вправо, то влево. Увидев, как выглядит конкурентка, Ольда только презрительно фыркнула и отвернулась, убежденная, что та сейчас или умрет от зависти, или вообще растворится в воздухе, осознав полную убогость своего мышиного существования рядом с такой обворожительной прелестью. Однако Малинке после тайного заветного поцелуя теперь все было нипочем. Равнодушно скользнув взглядом по разнаряженной светской львице, она просто, без обиняков, заметила, что с такими камнями в ушах ей трудно будет заснуть, после чего спокойно забралась в вездеход и расположилась на первой попавшейся откидной койке. Роман собрался было последовать за ней, но в последний момент все-таки замешкался.