Пышнобедрая красавица, роскошная своей плотью и белизной лица, Клавдия была завидным довеском к его жизни. С ней приятно было выйти в театр, или сходить в гости. Но жить каждый день? Как бы вкусен и сладок ни был торт, он быстро приедается. Жизнь поврозь и дала им такую длинную временную сцепку. Да еще Кирюшка был соединительным мостиком.
Последние два года Скударь откровенно манкировал супружеские обязанности. Он жил на автопилоте. А как иначе, если она была замерзшей ледяной глыбой искрящейся бриллиантовым цветом. Красиво, но холодно.
И вдруг случилась эта резкая жизненная встряска. Оглядевшись, Скударь не увидел никого вокруг себя. И лишь одно единственное существо, помнило о нем и плакало теперь у него на коленях.
– Успокойся. Виноват я перед тобой. Сильно виноват.
Он взял ее заплаканное лицо в руки и стал слизывать со щек соленые слезинки. Арина закачала головой.
– Это я перед тобой виноватая, что не дождалась тебя. Куда я торопилась? О чем думала? Он, Алексей давно меня высмотрел, то встретится вроде бы случайно на дороге, то сумку поднесет, вроде между делом. То к девчатам из нашей квартиры зайдет, побалагурит, конфетами всех угостит, анекдот расскажет. Потом повернется и уйдет. Дружил вроде бы он со всеми девчатами, а в квартиру ходил исключительно к нам. Настя в угловой комнате жила, может, помнишь, прыщеватая такая, так она, как только он войдет, и начет своим громовым голосом бухтеть, вся краской заливалась. А он посидит, посидит и уходит. Знал он, что я с тобой встречалась, что ты ко мне ходил. Как вы с ним раньше не пересеклись, ума не приложу. Тебе интересно, как я замуж вышла?
– Очень! – соврал Скударь. Арина испытывающе посмотрела на него и, кажется, поверила. Ей надо выговориться, подумал Скударь и приготовился слушать.
– Ну вот, мы девчонки даже начинали скучать, когда он про нас забывал. А ты помнишь наши встречи? – она заглянула ему в лицо, и что-то жалостливое появилось в ее глазах. – Одно время каждый день ночевал, а потом стал все реже и реже появляться. Девчонки надо мною смеются, значит, скоро забудет. Раз вообще два месяца тебя не было. Я уж подумала, не случилось ли чего.
Прости, поехала к тебе в институт, и надо же так случиться, в тот день, вы вывалили такой большой и шумной гурьбой. А тебя, какая то красивая девица, модно она так была одета, длинный кожаный плащ, белый шарф еще бил по сапогам, взяла под руку и вы пошли к черной Волге.
Я за дерево спряталась. А тут еще какой-то парень, остановились они недалеко от меня, брякнул своему приятелю, глядя на вас:
– Ишь, дочка министра на какой машине разъезжает. А ведь машина-то папина. А этот стервец Рюрик, не дурак, знает за кем приударять.
Второй парень ему отвечает.
– Зеваешь, зеваешь, Коленька, такую невесту у тебя этот плейбой из под носа уводит.
Ты уехал с нею, сел за руль, она рядом. И уехал. А я стою на свой плащ смотрю. Старенький он у меня был. И сапоги, если помнишь, два раза ты в ремонт носил, набойки набивали. А у нее все блестит, плащ черный, сапожки беленькие, и шарф, шарф мне больше всего запомнился. Он так красиво развевался, тогда еще фильм прошел французский, у главной героини там был такой же длинный, белый шарф. Белый шарф мне больше всего запомнился, и еще то, как ты галантно, с показным артистизмом посадил ее в машину.
Глава VI
Скударь быстро ответил:
– Подрабатывал я на этой машине. Вроде телохранителя и шофера одновременно. Удобно мне было, она студентка, и я студент, она на лекции, и я на лекции. Лекции закончились, отвез ее домой. Только домой не получалось. Она любила по ресторанам гулять. Все думают, что в советские времена не было светской тусовки. Была. Да еще какая. Слухи, истории, анекдоты, вместо нынешних дорогих журналов расходились цыганской почтой в их узком элитном кругу. Эта девица, о которой ты говоришь, действительно была дочкой уже тогда богатого человека, и могла себе позволить иметь личного шофера. Но с улицы его не наймешь. Папаша может партийный билет на стол положить и лишиться доходной должности, тогда они это придумали. Меня наняли, я ведь шофером в армии был, а слух пустили, будто я ее женишок. Видишь, даже ты поверила. А тогда два месяца не появлялся потому, что утром к восьми подавал машину, и дай бог, если в двенадцать приезжал домой. Любила эта девица гулять в модных кабаках. В «Архангельском», в «Иверии». Тусовка туда съезжалась после двенадцати часов, ресторан закрывался, и они начинали гудеть до самого утра. А я при ней был вроде телохранителя, водителя, и жениха, как ты выразилась. Триедин в одном лице.
Арина повернула к нему счастливое лицо.
– Правда, дорогой, так и было?
– Ну, не мог же я тебе рассказать, что извозчиком устроился работать. Работа считай, лакейская была. Подай, отвези, жди.
Врал Рюрик, но красиво врал. Именно в тот раз, когда она увидела эту пассию в черном плаще с длинным белым шарфом, Рюрик впервые попал к ней на квартиру. Она, едва с ним знакомая, с параллельного курса, встретила его в холле в институте:
– Привет Рюрик!
– Привет! Э…э!
– Не трудись вспоминать! Дарья!.. Машину водить умеешь?
Почему-то смутившись, он ответил:
– Умею! Генерала в армии возил.
– А сейчас свободен?
– Свободен!
– Сделай одолжение. Отвези меня домой. Что-то у меня голова разболелась.
– Если дама просит…
– Очень прошу!
Выждав зачем-то некоторое время в огромном холле, она демонстративно бросила ему связку ключей на красивом брелоке. Он еще зыркнул глазами по сторонам. На кого был рассчитан этот небрежный жест-бросок? Не доглядел.
В квартиру он поднялся вместе с нею. Скударь впервые попал в дом к крупному советскому чиновнику. Огромная, по представлениям Скударя квартира, в которой можно было заблудиться, представляла из себя, нечто вроде художественного музея, антикварной лавки и «Березки», магазина торгующего на валюту и чеки. Межкомнатные двери открывались при помощи сенсорных датчиков.
Пока готовился чай, Скударю предложили посмотреть заграничный фильм про ниньзя. Фильм закончился, бутерброды были съедены, а гость не мог оторвать взгляд от экрана. Молодая хозяйки терпеливо дожидалась, пока провинциальный сокурсник сообразит, что пора и честь знать. А он считал, что никому особо не мешает. Тумба с множеством видеокассет загипнотизировала его.
– А можно еще один фильм поставить? – смущаясь, спросил он.
– Чтобы ты хотел увидеть? – с явной неохотой спросила Дарья, собираясь забрать большое блюдо, на котором стояли несколько пустых тарелок. Она неприязненно подумала, что придется еще одну гору бутербродов нарезать. Не колбасы жалко, его жалко. Гора оставалась от вчерашних гостей, их резали на двадцать гостей, половина осталась нетронутой, а он их один… Она еще его предупредила, чтобы он не стеснялся, ел вволю, вчера гостям резали, не подали.
– От гостей осталось? – переиначил он ее слова, чем вогнал в краску. – Понимаю, свиней нету, некому выбрасывать.
И вот у этого парня, которого она втемную использовала в легком, студенческом флирте, бросив, в институте, на виду у всех ключи от машины, сейчас вовсю горели глаза.
– А есть что-нибудь такое, чтобы у…ух, дух захватило, есть что-нибудь поядренее?
– Еще покруче этого боевика? – снисходительно улыбнулась Дарья.
– Ага! Поядренее. – Скударь сжал кулак, так, будто выжимает лимон, показывая, что он имеет в виду.