Лешка спит на полу, а у меня живот в это время растет. Он как увидал, обрадовался. И только когда у нас первенец появился, мы с ним помирились. И то знаешь, как помирились? Я ему заявила, что поскольку он меня обманом замуж взял, так пусть знает, что если ты когда-нибудь появишься и позовешь меня, то я уйду, и спрашивать его не буду. Хочет – пусть на таких условиях живет, не хочет – скатертью дорога, я его не держу, а ребенка сама одна воспитаю.
Арина прервала свой рассказ.
– Тебе не надоело меня слушать?
– Нет! Я весь внимание!
И вот я здесь. У меня уже трое сыновей, замужем я. Голос он на меня ни разу не повысил. Но как была я твоя, так и осталась. Что хочешь со мною, то и делай. Но, все эти годы, я жила тобою, жила этой встречей. Я ждала тебя и дождалась. И никто мне не судья. А муж, в первую очередь.
– Арина, сумасшедшая ты. А Лешка знает, где ты?
Она повернула к нему счастливое лицо.
– Догадывается, наверно. Ты ведь, позавчера с цветами приходил. А он тебя отлично знал, сколько раз нас тобою видел, так, что я думаю, догадывается. А к Зое, к Зое он не поедет. Не тот он человек. У нас, в нашей семейной жизни, был только один пункт свадебного контракта. Ты. Рюрь! И он должен его теперь выполнить. Я могу, до твоего отъезда, вообще не уходить от тебя. У тебя, когда билет в Австралию?
В ее глазах он увидел невысказанную боль. Боже мой, есть, вот она, единственная женщина на свете, которой он нужен. Она им дышит, она им живет. Можно ли обидеть такую?
Скудать осторожно отстранился. Еще позавчера, когда она прижималась к нему на кухне в легком халатике, он думал, что не доживет до сегодняшнего дня, так ему хотелось раствориться в ней. В чужой квартире он дал волю своим рукам. Она была также хороша, и обворожительна, как и пятнадцать лет назад. Чуть-чуть прибавила в весе, но тело осталось тем же родным и близким.
И сейчас, тот пыл не угас, он горел тем же неистовым, неугасимым огнем, только появилось новое чувство, чувство благодарности. Не хотелось резким движением сбить ту легкую печаль, в которой утонули оба. Много ли надо легко ранимой душе? Ее скорбный рассказ, по сути – это его жизнь, именно его, которая текла независимо от его воли, и его желаний. Он был главным героем, вокруг него создавались потоки и завихрения. Может быть еще разгорится костер запоздалой любви.
Не будет он сейчас ее раздевать. Арина правильно поняла, его осторожное движение. Она его слишком хорошо знала.
– Теперь ты немножко, знаешь, как я прожила эти годы без тебя любимый. На одном дыхании, от той встречи, до этой. – И она снова повторила: – а сегодня, и завтра, и послезавтра, и все время до твоего отъезда, я тебя никому не отдам. За все годы, что была без тебя, отлюблю. Что тебе приготовить поесть?
Скударь, очарованный ею, и зная, что вся ночь впереди, предложил не утруждать себя, и сходить в ресторан. Она отказалась.
– Я тебя и дома отличным обедом накормлю.
Она чмокнула его в щеку и пошла на кухню. Скударь, показал ей холодильник, который забил вчера продуктами под завязку.
– Разберешься?
– Разберусь, иди отдыхай!
Скударь прошел в гостиную и сел на диван. Темнело. Он не стал включать свет, а погрузился в свои невеселые мысли. Вот он, наконец, остался наедине с той женщиной, которая все эти годы занимала все его мысли. Счастлив ли он? Хотел бы он, чтобы так было всю жизнь? Кто сглазил рассвет его юности? Ему показалось, что израненная его душа плачет кровавыми слезами.
Надо держать себя в руках. Он встал, подошел к бару, взял две бутылки вина и проследовал с ними на кухню.
– Арина, я предлагаю поставить на стол это вино.
Она обернулась к нему.
– Ты знаешь, милый, мне и так хорошо с тобой. Если хочешь, поставь. Можешь выпить даже, что покрепче, если тебе хочется. И я выпью, за тебя любимый. Я ведь то, наше вино, не выпитое, сохранила. Давай, его тоже попробуем. Я его привезла. Я скоро, милый!
Глава VIII
Легкими облаками плыли воспоминания и накладывались на ее рассказ. Вот оказывается, что случилось с нею, пока его не было столько времени. Он был занят. Он был слишком занят. Пока он носился со своим оскорбленным чувством, она успела выйти замуж. А он…
Скударь, избитый до полусмерти, и брошенный как собака у мусорных бачков, посчитал, что пока не смоет обиду кровью, ни за одно другое дело не имеет право браться. Тем более встречаться с женщиной. Его специально у бачков бросили. И метла там была. Восточный менталитет сыграл с ним злую шутку. Избили, подумаешь! Можно подумать, ему нанесли кровную обиду. Скударь тогда по-другому считал. Свою кровь, он хотел смыть чужою кровью. Иначе он перестал бы себя уважать.
Он быстро вычислил, кто это мог быть! Время было. Только Пижон. Если откусил кончик языка, только он и больше некому. Ни с кем в Москве не пересекались дорожки Скударя. А этот хмырь подговорил наверно пару друзей, выследили они его, и тяжелыми ботинками, ботинками.
Ну что же ребята. Не пристало забывать ни плохое, ни хорошее. Долг платежом красен!
Когда срослась челюсть, и ребра, он первым делом начал строить планы мести. Этот Пижон был на полголовы выше его. Значит, голыми руками его не возьмешь. Скударь, купил в магазине молоток. Но им с одного раза можно нанести непоправимую травму, – удовлетворения не получить. А он, хотел, чтобы точно так, сшибить этого Пижона на землю и топтать его, топтать как разъяренный слон.
Решение, как обычно пришло случайно. Скударь зашел к сокурснику в комнату, а тот в это время качался гирями. Он тоже попробовал поднять, легко и непринужденно, но едва оторвал от пола. Товарищ две двухпудовые гири с легкостью поднял десять раз, и затем десять раз присел с ними.
– Если будешь в день заниматься, по два часа, то через три месяца станешь таким же! – рассмеялся приятель.
– А ну дай руку! – сказал Скударь. Рука у однокурсника была словно вылита из железа. Ее невозможно, ни пригнуть к столу, ни выдернуть свои пальцы. А товарищ, показывал уникальные номера. Гирю двухпудовую он держал ровно минуту на вытянутой руке.
– Тренировка!
Вот тебе и ответ, на поставленный вопрос. И молоток не понадобится. Единственное, надо выследить этого Пижона. Дарья уехала, и спросить не у кого было, поэтому Скударь решил подстеречь его у одного из ресторанов, и затем сесть ему на хвост.
Где они были с Дашкой? В Национале, Интуристе и Арбате? Вот и надо его там искать!
Скударь, как на работу в сумерках появлялся перед ресторанами. Легче всего было затеряться перед Националем. На третий день дежурства, он ясно начал различать ночную жизнь Москвы. Вот стоит, дама лет сорока, строго одета, стоит с таким видом, будто бы кого-то ожидает. К ней подходит пьяненький мужичонка, она оглядывает его презрительным взглядом и отворачивается. Вот, такой же второй, снова у нее чем-то интересуется. Она отворачивается и от него.
Приличная женщина. Нашли к кому липнуть, со злостью думает Скударь. Шли бы в ресторан, там жрицы любви дожидаются таких, как вы.
Но вдруг, неожиданно для себя он видит, как к ней подходит третий, точно такой же подвыпивший, но только иностранец. Дама вдруг оживляется, начинает отвечать на вопросы, он показывает, ей на припаркованную иномарку с водителем. И вдруг дама быстро садится в машину.
На второй день, к нему подошли две девицы.
– Слушай, парень, ты не новый оперативник?
– С чего вы взяли?
– Второй день пасешь, кого-то, а кого непонятно.
Через неделю, он действительно стал отличать людей спешащих по своим делам, от остальных: от фарцовщиков, от проституток, от таксистов, ждущих богатого клиента. Просто молодые кампании. Он разглядел, как швейцар у дверей ресторана, одним, как Пижону, подобострастно открывал двери, а другим, через дверь хамил. Москва жила своею ночной интенсивной жизнью, а Скударю нужен был тот единственный человек, с кем он ну, очень желал пересечься в темном углу. Пересечься и главное не выдать затем себя.