– Здрасте! Давайте знакомиться. Я Арина, а вы наверно Клавдия?
В этот момент мне жалко ее стало. У бедной, была такая глупая улыбка. Другой, бы спросил, откуда я знаю, как ее звать, а она молчит, и дрожащими губами шепчет:
– Клавдия.
Я вежливо, с доброй улыбкой, продолжаю:
– Вот и рада с вами познакомиться. Хорошо, что приехали.
Она хлопает глазами. Про тебя она рассказала Лешке, жаловалась, что у вас не сложилась семейная жизнь, и вы подали на развод, только судья дал вам время еще подумать. Смотрю, немного Клавдия пришла в себя, поняла, что семейной сцены не будет, а что говорить дальше, не знает. С какой стати Лешка должен был жене рассказывать про нее? В таких случаях говорят, что золото молчание. Рюрь, сознаюсь я тебе, она намного лучше, чем на фотографиях. Фигурой – гитара, а лицом – без проб на главную роль в кинокартине можно брать. Клавдия молчит, а мой Лешка сияет, как начищенный медный пятак.
– Девочки, я сейчас чай организую.
Пока он выскочил на кухню, я хотела сказать Клавдии, что знаю ее имя потому, что ты с Лешкой друзья. Потом подумала, что этот вариант не проходной, Клавдия должна всех твоих друзей и бывших сослуживцев знать. Потом решила сказать, что он ее имя по ночам произносит, да посмотрела на нее, и вижу, паникует, сейчас убежит. Как же думаю, оставить ее, она же не будет с Лешкой больше встречаться. Кому нужен любовник с тремя детьми за плечами. Детскую она доглядела. Тогда я ей бросаю спасательный круг.
– Вот, говорю, мучается он со мною всю жизнь?
Она сразу встрепенулась. Смотрю, от внутренних мыслей отошла, вся в одну большую ушную раковину превратилась. Объясняю. По полгода, а то и больше лежу в больнице. И ничего, один справляется, с детьми. Их, говорю у нас трое. Видите, как в квартире чисто, вылизано все. Это моя молодежь, своими руками делает, и паяет, и обед варит, и стирает, все делает. И еще за мною приглядывает.
– А что с вами? – так это она участливо спрашивает.
Ну, думаю, значит, заглотнула белорыбица крючок, но еще не совсем.
– У меня, говорю, так все нормально. – Но аллергия на мужчин. Ничего не помогает, ни афродизиативные травы, ни алеутерококк, ни левзея, маралий корень, ни женьшень, ни родиола розовая, ни лимонник китайский. Извелся мой муж.
Завернула я, конечно, круто сюжетец.
Смотрю, у нее испуг в глазах. Бедная, наверно подумала, может мы два сексуальных маньяка, ее разденем, и разложим сейчас на кровати. Она снова готова бежать. Я ее успокаиваю. Мол, сама в медицине работаю, хоть институт культуры закончила. Это распространенная болезнь, и даже не болезнь, а так фригидность, по научному, называется. О..о, как только она услышала знакомое слово, так сразу успокоилась. А я ей так тихо, медленно подбирая слова, заговорщически шепчу:
– Если вдруг, мой муж предпримет попытки поухаживать за вами, то вы Клавдия не бойтесь, это у него не отклонение от нормы, а вполне естественная реакция. Мужик он видный.
Ей уже интересно стало, в каких пределах он у меня свободный? Позволяю ли я ему, что на стороне, или нет? Я ее успокаиваю.
– Нет! Нет! Он у меня домосед. Вот только с вами, с первой, встретился. Говорит, не могу больше Арина, без нее жить. С ума сходит по вас муж.
Она меня поправляет:
– По вам!
– Да, да, именно по вам, Клавдия.
Они у черты остановились. Видно у такой сладкой черты, что твоя Клавдия, вдруг спрашивает?
– А что же мне прикажете, делать?
Рюрь, я у тебя ненормальная, но твоя Клавдия верх домостроя и наивности, или женской сверххитрости. Представляешь, она у меня спрашивает…Я должна ей сказать, где простыни лежат.
Я как будто не слышу вопроса, и продолжаю, рассказывать, что Алексей и авиамодели делает, и парусным спортом увлекается, и знает джиу-джитсу и самбо, и автомеханик, и плотник, и слесарь, и у него высшее образование. Рюрь извини, но эти интеллигентные дуры, мне совсем не нравятся. Мне показалось, что ты ее все эти годы продержал под замком. Она жизни не знает.
– Чай, – говорю, – сейчас будем пить. Ой, пожалуй, я не успеваю. Я побежала на работу.
Я ее обняла и чмокнула в щеку, и еще сказала, чтобы она не переживала, он не посмеет ее обидеть.
Тут Лешка входит с подносом. Господи, ты бы видел, как потешно она хлопала ресницами. Не верит, что я ухожу, и объяснять не надо, зачем к мужику пришла. От порога, я еще так любовно погрозила пальцем Лешке.
– Смотри, не вздумай обидеть Клавочку. Она тебе доверилась.
Тебе рассказывать, что у них потом было или тебе неинтересно?
Ты, должно быть, унижен и зол. Прости, любимый».
Рюрик, очередной раз отбросил в сторону письмо, и решил, что не будет его дочитывать до конца. У него уже не было сил возмущаться. Но через минуту, снова взял его в руки.
«Ну, вот, раз читаешь, значит тебе интересно. Закрыла я дверь, спустилась вниз, и помахала им рукой. Они сверху, с балкона, смотрят, а я чувствую, что он ее обнял за талию. Или мне так снизу показалось. Ушла я, а они остались. Клавдия, естественно, не в своей тарелке, а у Лешки взрыв показной энергии. Он чудак, рукам волю дал, а каково женщине, на новом месте, да мало того, что в непривычной обстановке, а еще и днем, и вдруг, я вернусь. Она рвется уйти.
А я его предупредила, чтобы он ее не отпускал, без клятвенного обещания, вновь встретиться. В общем, уговорил, сели чинно чай попить. На это она согласилась. Знаешь, слишком много добродетели, тоже плохо. Она вдруг вспомнила про долг, что она замужняя женщина. Нет, нет, и нет, – говорит ему, – боюсь, у нас с тобой вообще ничего не получится. Давай расстанемся. Слова, может быть, были другие, но суть одна.
А у Лешки, был козырь в кармане, я сказала, чтобы он его достал, только в крайнем случае. Видит, он, что она собралась уходить, и достает его.
– А ты знаешь, он ей говорит, почему Арина, вдруг к тебе так расположена?
Лучше бы он этот козырь не доставал.
– Почему? – она спрашивает.
– А потому, что она сейчас пошла к твоему Рюрику.
И вот тут она закатила истерику. Ах, значит, ты в отместку своей жене и моему мужу встречаешься со мною, значит ты, не любишь меня. Все эти цветы, это твоя месть?
Пришлось ему давать задний ход.
– Какая, – говорит, – месть, если он до твоей свадьбы с Ариной встречался, и потом все годы. Сколько можно терпеть? Ну, насчет остальных лет он загнул, как всегда, зато проверке они не поддаются.
– Ты обманываешь меня. – оскорбилась Клавдия. – Чтобы с одной, столько лет?
– Не веришь? На, смотри!
И достает из альбома, припрятанного в дальний угол, фото, где мы с тобой Рюрь вдвоем.
– А тебя я еще вот с каких лет обожаю!
– И показывает ей ее свадебные фотографии, где она на ветлечебнице к дворцу бракосочетания подъехала. Он ее этими фотографиями окончательно добил. А я в это время к тебе поехала. И от тебя позвонила. Твой номер телефона Рюрь у них высветился, Клавдия его хорошо знает, оттуда мой голос она услышала.
– Ну, теперь убедилась?
Лешка, говорит, что они чай попили, он ее рукой не коснулся, а потом ее проводил до дому.
Мне бы надо потом на постельное белье в шкафу посмотреть, но я не опустилась до этого».
Правильно, и сделала, подумал Скударь. То я бы один раз испил горечь измены и постепенно успокоился, а теперь должен каждый день, поедом себя есть, и мучиться сомнениями, как Фрол Голопупенко до конца жизни, было у Лешки с Клавдией что, или не было.
Неожиданно он усмехнулся, вспомнив про свой бренный срок. Ничего, потерпи, казак, недолго осталось. Он, ковырнул кинжалом у себя в груди, представив, как два обманутых ими с Ариной человека, умываясь слезами, обнимают друг друга, и горькие обиды бесхитростно обращают в суровую справедливость, в праведное возмездие. Ох, сладостно, оно должно быть.