– Бывает! И ножницы бывает забывают, и скальпели! Но их хоть под рентгеном видно. А эта резина осьминогом расползлась по животу, вот ее за метастазы и приняли. Лежи, я к тебе еще зайду. Вовремя ты заявился, через пару дней и я бы не помог, заражение началось бы.
Степан, по такому случаю уже принявший на грудь, зашел в палату.
– Ну, что я тебе говорил? С того света дружбан вытащил, руки у него золотые. Пойду позвоню Ольге, обрадую всех. Ты выпить не хочешь?
– А можно?
– Нельзя!
Выпить хотел сосед по палате. Они со Степаном на радостях за пятнадцать минут уговорили бутылку коньяка. Вошедшая медсестра выгнала Степана.
Рюрик, которого штормило, не обратил внимание на последние слова брата. А тот на радостях дал в Москву телеграмму Рюриковой жене.
«Клавдия. Можете сейчас не ехать. Рюрька сам не хотел этого. Я все сделал, что от меня зависело. Повезло. Резал его, бесплатно, мой знакомый хирург. Морду надо бить не ему, а другим, кто дипломы покупает. Их самих бы так помучить, как он мучился перед смертью. Так что гроб заказывать не будем, а музыку будем. Ольга соболезнует тебе. Как ты будешь теперь одна? Ждем дней через тридцать, сорок. Как раз молодое вино поспеет. Отметим. Заодно и повидаемся. Авось к тому времени рассосется твоя боль. Время лучший лекарь. Оно и дурака лечит. Может, поможем. Степан»
Отправитель сунул квитанцию в карман и, насвистывая веселенький мотивчик, вышел из почтамта. Телеграфистка проводила его недобрым взглядом.
– Разит как из винной бочки.
Вторая работница ее поддержала:
– Мужики. Им лишь повод был выпить.
– Не говори милая. Наглецам, все одно, что свадьба, что похороны.
– Ты глянь, что он пишет. Повезло, пишет. Ну, не чертяка.
– Представляешь, такую телеграмму получить!
– Напиши, как следует!
В результате текст лишь незначительно изменился.
«Клава. Можешь сейчас, не приезжать. Рюрик не хотел беспокоить. Операцию делал знакомый хирург. Ольга соболезнует тебе! Как ты будешь теперь одна? Ждем на сорок дней. Степан»
Подруга ей подсказала.
– Допиши, что этот пьяница, сделал все как проложено. Вон, он пишет: «Я все сделал, что от меня зависело».
– Да, что он сделал?
– В морге наверно сжег, раз гроб не заказывает.
– Точно. Глянь, напирает на то, что операцию сделали бесплатно.
– Денег, нету!
– Слушай, правда. Знаешь, сколько стоит отправить покойника в Москву?
– А сколько похоронить!
– И то верно. Может он и прав. Приедет эта Клавдия, заберет урну с собой. Ее в сумку положить можно. Зачем человеку лишние траты.
– Чем теперь ей поможешь?
– Ничем!
– Ну-ка, что ты там накалякала?
Телеграфистка перед именем адресата приписала: «Я все сделаю по-людски».
– Ну, вот теперь отправляй.
Телеграмма теперь читалась так.
«Клава. Можешь сейчас, не приезжать. Рюрик не хотел беспокоить. Операцию делал знакомый хирург. Ольга соболезнует тебе! Как ты будешь теперь одна? Ждем на сорок дней. Я все сделаю по-людски.
Степан»
Вышел из больницы Скударь через пять дней. Рана быстро затянулась. Обратно резали барана. Снова пришли соседи. Приехала сестра Валентина из Череповца. Степан показывал на Рюрьку.
– Вот чудак. Нет, чтобы сразу приехать ко мне? Знаете, что у него в брюхе забыли?
– Что?
– На Новый год операцию ему в Москве делали. Грелку забыли.
– Не может быть!
Степан, для пущего эффекта, тряс перед лицом изумленной сестры детской грелкой.
– Как же так?
– А вот так!
– И ты с нею ходил? – ужасалась сестра.
– Десять лет, ходил с нею. – подтверждал Степан.
Сестра не поверила.
– Да это же наша грелка. Чего ты врешь?
– Да, ты на его живот глянь.
Рюрик не собирался расстегивать ремень, хотя досужие бабы готовы были поглазеть на швы. Степан, и Ольга тайком видно прочитали письмо Арины, потому что Рюрику был задан непростой вопрос, на который и он сам не знал ответа.
– И с кем ты теперь собираешься жить?
Рюрик неопределенно пожал плечами. Но не это, смутило брата. На их имя из Женевы пришла телеграмма, где неведомая никому Дарья выражала соболезнование в связи с кончиной Рюрика. Она очень сожалеет, что не сказала ему об этом раньше, но у него есть еще один сын Если нужны деньги на памятник, то она их вышлет. Эскиз памятника тоже.
– Ну, ты и бабья развел в Москве! – то ли с осуждением, то ли с восхищением заявил Степан. – Она кто?
– Была такая.
– Ты совсем не знал, про другого сына?
– Не знал!
В адрес Дарьи ушла телеграмма, что Рюрик жив, пьет вино.
Пришла ответная, с извинениями. Ее превратно информировали. Значит, Рюрик, как всегда на коне. Дарья сообщала, что она свободна и что она самостоятельная, успешная дама. Четыре раза была замужем, у нее сейчас трое детей. Что там делает Рюрик? Она помнит его. Готова встретиться.
– У тебя и от этой, что письмо писала, есть сын?
– Нет! От Арины нету.
– Зря! – заржал Степан. – Ну, ничего, может еще будет! То, что казаку треба, не вырезали. Не кисни.
– Рюрь, а как же теперь с машиной? – спросила Ольга. Этот вопрос они не один раз обсуждали с мужем.
– Что как?
– Тебе же она самому нужна будет.
Рюрик сделал широкий жест.
– Я вам ее подарил, а подарок обратно не забирают.
Казалось бы, человек должен радоваться, с того света выкарабкался, а Рюрик ходил квелый, ни мясо, ни рыба. Ему некуда было возвращаться. Он сам себе отрезал все пути к отступлению. Другое его порадовало и немного беспокоило. Откуда у него сын? Почему Дашка до сих пор молчала? Что она делает в Женеве? Чем занимается? Как ему дальше быть? А Степан, подступил к нему.
– Рюрька, дай с письма ксерокопию снять. Моя Ольга попробовала соседке рассказать твою историю, а у нее слов не хватает. Дюже твоя москвичка ладно блуд объясняет, аж слеза наворачивается. Жалко теперь Арина не приедет, а то Ольга в нее заочно влюбилась.
– Да пошел ты!
Степан легко смотрел на жизнь. Он похохатывал.
– И как ты теперь с ними будешь управляться? Они ж у тебя коммуну организовали. А тебя, я так понимаю, председателем выбрали. Вот, и давай после этого свободу вертихвосткам, так закрутят задастые, голова кругом идет. А чего тебе горевать, у тебя везде свой пай, куда хочешь, туда и пихай. Они тебе еще оладьев напекут, попомни мое слово.
Шов затянулся и уже не давал о себе знать. Через пятнадцать дней Рюрик объявил, что он уезжает. Выпили на дорогу вина. Степан отвез его на машине на вокзал.
– Приедешь, адрес дай. А то и не знаешь, куда в случае чего телеграмму давать. Может, подождал бы остальную родню? Вот-вот остальные подъедут.
Ольга, которая тоже увязалась провожать Рюрика, целуя его перед посадкой в вагон, шепнула тихо на ухо.
– Привози Арину.
Степан ее услышал.
– Чего одну, пусть обе, и Арина и Клавдия, приезжают. А то и третью, Дашку привози. У нас на Кавказе, слово против никто не скажет. Завидовать только будут. Дом тебе поставим, о трех крыльцах. А хошь, если денег хватит, и все три рядом построим.
Рюрик сел в вагон. С деньгами-то у него, была как раз проблема. В заначке осталось то, что он собирался отдать на свои похороны. Вроде и много, а вроде и мало. На них такую машину, как была у него не купишь. Придется брать пока Жигули. Без машины он уже не мог. Да еще и с работой придется помыкаться. Хоть у него и хорошая специальность, но без блата на денежное место не сядешь.
– Может телеграмму дать, чтобы тебя встречали? – спросила Ольга.
– Кому? – спросил Рюрик.
Степан, у которого со времени операции не спадала с лица улыбка, добродушно захохотал.
– Кому? Он так напысав пысака, что нэ разбэрэ тэпэрь и собака.