– У меня есть о ком заботу проявлять, – резко ответила она.
Оно и видно, подумал Скударь и, продолжая улыбаться, сказал:
– Я их вытащил из кармана специально, чтобы вы видели, как на ваше отрицательное отношение к куреву, я вам уступлю.
– Спасибо. Считайте, я оценила.
Он промолчал, хотя в другой ситуации с умными, можно было по пустякам пикироваться до бесконечности.
– Евлампия! Перестань! – генеральный директор, пододвинул ему пепельницу.
– Нет, нет, нет! – Скударь отодвинул ее подальше. – Перейдем лучше к нашим собакам.
Он ткнул пальцем в нераспределенную прибыль – тридцать миллионов рублей.
– Ну, во-первых, уважаемые дамы и господа, вы умно поступили, что не стали полученную за прошлые годы прибыль шерстить, распределять ее на дивиденды, а оставили ее нераспределенной.
– Почему правильно? – встрепенулся Куроедов.
– А потому правильно, – Рюрик выдержал небольшую паузу, – что ваша нераспределенная прибыль, в активе баланса превратилась в дополнительные оборотные средства. У вас уставник, кот наплакал. А крутиться надо каждый день, иметь таньгу на расчетном счете. Так что считайте, вы дополнительно капитализировали эту сумму, тридцать миллионов. Но, даже, капитализировав ее, вы вынуждены были прибегнуть в заемным средствам, взять еще тридцать миллионов, чтобы перекрыть омертвленное пока незавершенное строительств в пятьдесят миллионов рублей. Кредит у вас будет еще долго висеть.
– Почему долго? Мы его скоро погасим! – воскликнул Куроедов.
Рюрик внимательно посмотрел на него, потом перевел взгляд на Евлампию. Она внимательно его изучала. Ей эти цифры были не интересны.
– Чем вы его погасите? – спросил Скукдарь. – Даже если вы почистите всю дебиторскую задолженность, а это двадцать миллионов рублей, у вас все равно зависнет займа на десять миллионов. А на заем, как я понимаю, потихоньку капают проценты. Поэтому у вас в этом году практически и не было прибыли. – И тут же с ехидцей подковырнул директора: – Правда, прибыли в этом году могло не быть еще и потому, что вы всю ее направили на обналичку. Но до этого я еще не дошел. Я ведь только по верхушкам пока смотрел.
Евлампия впервые улыбнулась краешками губ.
– А что, это так сразу и бросается в глаза? – спросил Куроедов. Снова в руках у него появился носовой платок и пошел гулять по уменьшенной копии земного шара. Скударь постарался успокоить внезапно взмокшего генерального директора.
– Просчитывается это элементарно. Главное не зарываться и иметь надежные договоры от чистой фирмы: договор, акты, счета-фактуры. Даже если налоговая докопается, а она просекает такие моменты враз, и даже если она организует встречную проверку, то все равно ничего доказать не сможет. Естественно, если контрагентом не был дядя Вася, у которого украли паспорт. Итак, продолжим далее.
Теперь Рюрик ткнул в активе баланса в цифру три миллиона рублей. По ней был отражен налог на добавленную стоимость.
– А эта цифра означает, что вы начали строительство до 2005 года, дебитор за предыдущие годы. Эту сумму можно будет принять к зачету только, когда вы свой объект закончите строить и подадите документы по нему на регистрацию в соответствующие органы. Помните, налог был тогда двадцать процентов.
– Его надо было принять к зачету! Мы переплатили три миллиона налога! – воскликнул Куроедов, вытирая пот со лба.
Рюрик отрицательно покачал головой и удивился, чего он так потеет? Кондиционер, вроде работает.
– Не согласен. Здесь не сэкономишь на НДС. Так, что ваш баланс не очень… Я предполагаю, что в ближайшее время придется еще нарастить ссудный счет, чтобы закончить стройку. Но жить пока можно.
– Весь мир в кредит живет, и ничего! – пробурчал Куроедов. – Выкрутимся.
Скударь не так радужно смотрел на финансовое состояние фирмы, как его руководители, но промолчал. Его устраивала эта работа, из-за близости работы, две остановки пешком до дома, а на этот баланс ему было глубоко наплевать. Есть у фирмы хозяин, пусть у него голова болит.
Генеральный директор вытря очередной раз пот со лба, спросил Шахову Евлампию, есть ли у нее еще вопросы к кандидату на должность главного бухгалтера?
– Нет! Гавриил Гаврилович.
Скударь, знал дальнейшую тягомотину. Сейчас с ним попрощаются и скажут, что ему позвонят. Вставая, он спросил, когда ждать ответ.
– Мы вас принимаем. – поспешно ответил генеральный директор. – Кадровое агентство рекомендует вас. Нам, что присылают, то мы берем. У нас есть хозяева. – Он пальцем показал наверх. – Им решать.
Евлампия Шахова вышла, плотно прикрыв за собой дверь. Генеральный директор сел в кресло и обрел начальственную осанку. Как давно принятое решение, он сообщил:
– Мы вас на ее место принимаем!
– То есть? Как на ее место? На визитке написано финансовый директор. А я иду на главбуха. Помилуйте, – разочарованно сказал Скударь, – меня из-за месторасположения ваша фирма очень устраивала, но если вопрос стоит, таким образом, мне лучше в другом месте поискать работу.
Он подумал о том, что у этой понравившейся ему с первого взгляда женщины, может быть возникли какие-то проблемы, и сразу увольнять? Что за рок у него? Господи, за кого его принимают? Обидеть еще одну женщину? Претендовать на ее место? А именно к этому подводит его Куроедов.
И еще он подумал о том, что в последние годы из бухгалтерского и налогового учета сделали проблему, хотя там всего два правила арифметики и один основной показатель – прибыль. А все остальное инструкции, инструкции, инструкции, которые надо знать и не нарушать. А как их не нарушишь, если сидит мамаева орда чиновников, которая хочет вкусно есть и пить, ездить на Багамы, и которая кормится с этого дела.
Двадцать шесть тысяч нормативных актов, положений, разъяснений, писем, решений судов разных уровней регламентируют сегодня бухгалтерский учет. Правда в Штатах их семьдесят пять тысяч. Естественно девчонка, а он мысленно назвал так Шахову, попала в запарку, могла не уследить, выкатили пени или штрафы.
– Вы меня неправильно поняли! – сказал генеральный директор и стал рассказывать:
– Она была, и финансовый директор, и главный бухгалтер. Хозяева посчитали, что ей одной тяжело, и предложили разделить работу на двоих. Им, конечно виднее, но Шахова очень переживает, и болезненно принимает их решение. Поймите меня правильно, – продолжал он, – у нее двое детей, муж недотепа, мать больная. Женщина старается, рвется, в годовой отчет три дня домой не уходила, на столе, вот здесь спала. Фирму, в самое тяжелое время она тащила. Характерец у нее, конечно, не сладкий, я бы сказал, отпор любому даст, но думаю с ней можно сработаться. Она рабочая лошадка.
– В котором часу Евлампия домой уходит?
– Раньше девяти, практически никогда. Даже когда родила, и то через неделю на работе появилась.
– А вы ей памятник поставили? – пошутил Скударь. Он переменил решение и добавил. – Вы знаете, я человек не конфликтный, и думаю, с ней сработаюсь. А делить нам с Шаховой абсолютно нечего. На ее место я не претендую. Это не та кость, из-за которой стоит грызню устраивать.
– Боюсь, она так не думает! – сказал Курносов. – Ну, да поживем, увидим. Можете, хоть завтра выходить на работу.
– Я смогу только дней через десять. – зачем-то сказал Скударь.
– За границу? На отдых? – с завистью в голосе спросил Курносов.
– Небольшие дела!
– А вопрос нескромный можно?
– Про фингал? – сразу спросил Куроедов.
– Угадали!
– Муж. Дурак!
Они пожали друг другу руки. Скударь шел и думал. Прошел всего какой-нибудь месяц, как он не был в Москве, а воспринимает ее сейчас совершенно по-другому, и город, и будущих сослуживцев, и свою прошлую жизнь.
Жалость у него появилась, тепло к людям, то чего раньше не было. Хотелось крикнуть, человеки, остановитесь, отделите зерна от плевел, сделайте друг другу добро. Второго случая может и не представится. Человеку, оказывается, так мало надо.