Выбрать главу

- Сэто-кун! Дай-с-с-с-ке! - послышался голос со стороны, сопровождавшийся позолоченным звоном наручных браслетов. Спустя секунду спешившая к нам на всех парах Кимико резко затормозила прямо рядом с нами. Ветер принёс запах её духов секундой позднее.

- Привет, Накагава, - холодно поздоровался я, отводя взгляд в сторону.

Зато Шериф поздоровался с ней гораздо теплее обычного, и даже попытался взять за руку, но Кимико ловко увернулась и шагнула в мою сторону. Тотчас же мою руку пронзила боль, и, дёрнувшись, я заметил, как Момоко, всего секунду назад гулявшая в нескольких шагах позади, теперь вцепилась в рукав моей засученной рубашки и волком - нет, волчицей - взирала на соперницу. Вместе с тем она прижалась ко мне щекой, и её тепло тончайшими вибрациями окутало моё плечо.

"Какая же собственница! - с благоговением подумал я. - Разговаривать не хочет, замечать не желает, но другой меня не отдаст. А если и отдаст, то..."

Моё воображение тут же нарисовало Момоко, с удовлетворённой ухмылкой вырывающую последний клок волос у поверженной Рыбки Вакин. После чего она встаёт на ноги и гордой походкой приносит мне этот свежий трофей, точно как кошка, хвастающая пойманной мышью перед хозяином.

- Сэто-кун! О чём ты задумался? - голос Рыбки вырвал меня из пут фантазий, и я, подняв взгляд, даже немного удивился, увидев волосы на её голове.

- Ничего особенного, - я с беспечным смехом замахал свободной от хватки Момоко рукой.

- А твоя подруга так и будет молчать?.. Кажется, мне тут не рады...

- Нет, что ты! Она... Прости, она не в настроении. Всё равно, будьте знакомы...

- Угу, - брезгливо поморщилась Кимико и, по-видимому, утратив всякий интерес, вернулась к Дайске и взяла его за руку. Тот просиял и гордо выпятил грудь, деловито оглядываясь по сторонам.

- О! Электричка! - вдруг радостно воскликнул он, даже чуть громче, чем следовало.

Я оглянулся и заметил, как серебристая гусеница-состав, которую я привык видеть лишь проносящейся мимо по своим делам, показалась вдалеке и теперь неминуемо приближалась к сонной станции. Солнце, как нарочно, засветило ещё ярче и вступило в борьбу с холодным ветром, спасавшим нас от жара.

Горячие источники, к которым мы направлялись, находились не так уж далеко - не пришлось даже покидать префектуру. Поэтому мы, забравшись в вагон и сев небольшой компанией друг напротив друга, в молчании уставились в окно.

Электричка тронулась и загудела, набирая скорость. Деревья замелькали так быстро, что вскоре превратились в одно сплошное зелёное марево, стоявшее у меня перед глазами. Время от времени за окном открывался пейзаж с бесконечными лугами и колючим от леса горизонтом. Солнце, окружённое со всех сторон тучами, принялось жечь во все стороны, как безумное, и вскоре, устав щуриться, я сменил свои привычные очки на солнцезащитные. Пусть в них я видел намного хуже, но зато можно было перестать беспокоиться за глаза и строить ужасные сморщенные гримасы.

Тогда Момоко, сидевшая точно напротив и до того момента разглядывавшая мелкие царапины на окне, переметнула взгляд на меня и чуть подалась вперёд. Летнее платьице услужливо обнажило её ключицы, и это не ускользнуло от моего взгляда. Но Момоко была теперь целиком поглощена разглядыванием своего отражения на зеркальной поверхности очков, и ничуть не смутилась.

- Много ли тебе для счастья надо... - обречённо выдохнул я, взяв себя в руки.

Я снял солнцезащитные очки и, сложив их, под недоумевающие взгляды друзей протянул соседке, которая тут же выхватила их и, наслаждаясь отражением, откинулась обратно на спинку сидения. Хрупкие ключицы кокетливо спрятались.

Всё время, пока мы ехали, я украдкой наблюдал за Момоко. Хоть она и не двигалась, и даже не менялась в лице, мне казалась притягательной эта мнимая скованность. Девушка казалась и живой, и ненастоящей одновременно: вроде даже почти не моргает. Не улыбается, не водит сонным взглядом по салону. Ни пальцем не пошевелит, ни волосы не поправит. Ничего!

Но, в то же время, дышит. И платье шевелится и вздымается на груди от её глубокого, умиротворённого дыхания. Ресницы то и дело подрагивают от биения сердца. А глаза... они... они...