- Теперь я другой, Накагава! - он развернулся обратно к Рыбке Вакин и улыбнулся ей. Яркое пламя пожара оставило блики на одинокой слезе, прокатившейся по его щеке и остановившейся в уголке губ. - Теперь я другой, и ты можешь любить меня. Теперь ты будешь любить меня?
- Смеёшься? - испуганно выдохнула Кимико, пятясь назад. Её взгляд метался между пожаром, букетом и фанатично горящими глазами Дайске. - Не нужен ты мне... Мне от тебя ничего не нужно...
- Разве я не доказал, что ради тебя пойду на всё?
Голос Дайске упал. Кимико молчала, потупив взгляд, Момоко без лишних эмоций любовалась рычащим пламенем, а я смотрел на развернувшуюся трагедию, отказываясь верить в то, что всё это происходит на самом деле.
- Смотри! Нет, ты не отворачивайся! Смотри! Смотри, на что я готов! - вдруг закричал Дайске и, схватив её за хрупкие плечи, встряхнул и повернул лицом к пожару. - Смотри! Это всё ради нас! Я построю хоть тысячу других домов! Хочешь? Тысячу самолётов! Мне не жаль!
- Ничего я не хочу...
- Вот, значит, как? - Дайске отпустил Кимико. Та упала коленями в траву и закрыла лицо ладонями. - Знаешь, Накагава, теперь я понял. Семья - это надёжный тыл, да? Так ты считаешь? - в голосе Шерифа взыгралась злоба, исполненная справедливости. - Ну тогда знай, что никакой ты не тыл, Накагава. Ты - фронт! Ты фронт для меня, для Сэто, для всех!
Дайске в сердцах сбросил узкие туфли, сорвал пиджак и швырнул его на землю. Я никогда не видел его таким разъярённым, но в то же время таким слабым. Он выглядел, как раненый зверь. А раненый зверь непредсказуем.
- Шериф!.. Прошу тебя... - я нашёл в себе силы шагнуть к нему и положить руку на плечо.
Хоть я и опасался вдруг получить удар или хотя бы хлёсткое слово в свой адрес, этого не произошло. Дайске просто устало ссутулился и, похлопав рукой по моей ладони, выскользнул из-под неё и побрёл прочь. От прямой походки, конечно же, вновь остались одни воспоминания.
Вслед за Дайске пошла и Момоко, раскинув руки в разные стороны и то ли изображая самолёт, то ли эквилибриста, идущего по невидимому тросу. Она шустро догнала Шерифа, и тогда он вручил ей многострадальный букет. Момо на ходу присела в подобии старомодного европейского реверанса и продолжила балансировать с цветами в руке.
Я проводил их взглядом и опустился перед Кимико на корточки. Её плечи мелко тряслись от беззвучных рыданий, но мне отчего-то было ничуть не её жаль.
- Смотри, что ты натворила, Накагава... - я убрал её ладони от заплаканного лица и поймал остекленевший взгляд. - Смотри. Постарайся запомнить это на всю жизнь.
Кимико промолчала. Пауза затянулась, и я уже решил встать на ноги, как она вдруг вцепилась мне в рукав и заставила опуститься обратно.
- Эй, пусти!
- Сэто-кун! Постой...
- Чего тебе?
- Ты... своди Айдзаву на озеро. Понял? Своди на наше озеро.
- Это ещё зачем?..
Кимико отпустила рукав и отвернулась. В её глазах заплясало отражение высоченного бурого пламени.
- Иди. Оставь меня. Пожалуйста.
Я без лишних слов поднялся на ноги и, бросив прощальный взгляд, пошёл вслед за успевшими прилично отдалиться Момоко и Дайске.
На озеро?.. Зачем мне идти с ней на озеро, когда мы уже бывали на море и под дождём? Разве это что-то меняет? Вода есть вода, что в ванной, что в луже.
И тут меня осенило. Вода... Потеря близкого человека... Слёзы госпожи Айдзавы каждый раз, стоило мне задеть тему причины молчания её дочери... Какой же я идиот! Всё так очевидно! Кто же у тебя утонул, Момо-тян? Кто утонул на твоих глазах шесть лет назад?
Я, тревожно улыбаясь, бегом догнал Момоко и обнял её со спины, так внезапно, что она едва не выронила букет. Тихо пискнув от неожиданности, она, узнав меня, накрыла ладошками мои руки и откинула голову назад, на моё плечо. Наши взгляды пересеклись.
- Джун, скажи мне...
- М-м?
- Зачем он сжёг самолёт?
- Потому что любовь оказалась сильнее его.
- Разве любовь такая?
- Не знаю, малышка. Я не знаю.
Я обнял Момоко ещё крепче и нежнее. В её глазах неожиданно появились слёзы, а уголки губ опустились.
- Ты чего?
- Ничего-ничего! Пепел!.. Пепел, Джун. От него плачут, прямо как от лука. Понимаешь?
Момоко задорно улыбнулась сквозь слёзы и, выскользнув из объятий, пошла чуть впереди. Почувствовав, что она больше не настроена на разговоры, я направился к Дайске и, участливо кивнув ему, пошёл рядом. Его скалоподобная фигура больше не казалась величественной - на плечи водрузилось, свесив когтистые лапы, отчаяние. В тот момент я осознал, что никогда не видел зрелища более жалкого, чем поступь сильного человека в минуты слабости.