- Знаешь, Сэто, а я и не сомневался, что всё закончится именно так, - глядя куда-то вдаль, сказал Дайске.
- Тогда зачем же...
- Надо было избавиться от этого всего. Очищение. Понимаешь, о чём я говорю?
- Не совсем.
- Очищение, Сэто, очищение, - устало забормотал Шериф, пряча взгляд. - Без волос гораздо легче, а ведь я и не подозревал. Рабочее место у меня и другое найдётся. Единственное что самолёт жалко.
- Жалко?! - взвился я. - Жалко?! Серьёзно? Ты сжёг то, над чем работал годы! Я просто ума не приложу, зачем нужно было...
- А его нужно было сжечь в первую очередь! - усмехнулся Дайске. - Не забивай себе голову, дружище! Всё будет хорошо. Теперь уж точно. Пошли по домам...
- А как же... пожар? - я неопределённо махнул рукой назад.
- Ничего там уже не случится. Я всё продумал. Не забивай себе, говорю, голову, дру-жи-ще!
Мы вышли на главную дорогу, где Дайске, беспечно, но устало улыбнувшись в вечерней полутьме, побрёл домой. Мы с Момоко остались вдвоём, однако она, хоть и вложила ладошку в мою руку, общаться пока не торопилась.
По дороге я то и дело оглядывался на неё, а она - на меня. Мы ловили глазами улыбки, как солнечных зайчиков сачком для ловли рыбы, а они всё ускользали, не задерживаясь дольше положенного.
Ох, как же я хотел сказать ей миллиарды тёплых слов тем вечером! Если бы я только осмелился, то сказал ей по слову за каждую звезду на небе, которое раскинулось над нами богатым блестящим ковром.
"Ты - надёжный мой тыл, Момоко, - произносил я, не шевеля губами, в гулкую темень сознания. - Я готов простить тебе ложь, молчание, эгоизм. Готов простить воровство в средней школе. Конечно, я прощаю тебе даже внезапное исчезновение прямо накануне нашего первого свидания!
Я хочу любить тебя, несмотря ни на что. Любить тебя такой, какой ты предстала перед моими глазами в ночь на первое сентября, любить самозабвенно и бесконечно долго. Играть с тобой в дурацкие игры, бегать от вымышленных адских гончих, греть твои ладошки дыханием, когда в доме холодно. Я хочу быть рядом, когда ты плачешь или сонно хлопаешь глазами. Хочу быть рядом всегда, чтобы не дать тебе упасть, если ты оступишься. Чтобы помочь, когда некому будет подать тебе руку.
Я люблю тебя, Момоко, и хочу вытащить тебя из этой трясины детства. И я пойду с тобой на злополучное озеро, чтобы выяснить, как это сделать. И рядом должен быть именно я, потому что ты сама сделала этот выбор..."
- Джун! Мой Джун! - вечернюю тишь разбил звонкий голос Момоко. - О чём задумался?
- Ну, я...
- Не говори! Не говори, я и так знаю!
- Ой, правда? - я не без иронии улыбнулся, ловя её игривый взгляд.
- Да!
- И о чём же?
- Глупенький Джун! Зачем спрашивать об этом меня? Тебе ведь и самому виднее! Твоя же голова!
- Момо, ты неисправима...
Ласково потрепав Момоко по волосам, я обнял её и прижался губами к бархатистой щеке.
Я солгал. Может, не в первый раз и не в последний, но солгал, сказав, что она неисправима. Нет ничего невозможного, и я это обязательно докажу. Ради неё.
Глава 12 + Эпилог
Глава 12
Этот сентябрь, похоже, стал самым длинным и ярким за всю мою недолгую жизнь. С тех пор, как Дайске сжёг амбар с самолётом, прошло всего несколько дней, но он уже успел облагородить новое рабочее место и вернуться к прежним делам. Его, казалось, особо не тронуло недавнее происшествие, потому как улыбка не сходила с его лица, несмотря на то, что Рыбка Вакин собрала вещи и уехала в Токио следующим же вечером после пожара.
Дайске расцвёл. Он, как я понял, освободился от лишних переживаний и нелепых ожиданий относительно Кимико. Теперь, когда виток истории с ней завершился, он вновь оказался в привычной для себя среде. Велосипеды, мотоциклы, моторы и - чего стоило ожидать - начало работы над новым летательным аппаратом. Как и почти три года назад. Разве что длинные волосы канули в лету, а в остальном ко мне вернулся старый друг, каким я знал его всегда. Я и не подозревал, что он так просто отойдёт от влюблённости, но Дайске умел быть сильным, и пусть его сердце наверняка отныне состояло из осколков, он держался молодцом.
Теперь, когда Кимико уехала, флористическая лавка осталась целиком на плечах моего наставника, а я с полной ответственностью взвалил на плечи шестидневный рабочий распорядок и полную ставку. Момоко, как ей полюбилось, стала навещать меня ежедневно, сметая жухлые лепестки и прочий сор в кучку и создавая из них нечто поистине великолепное. Она пока лишь входила во вкус, но, похоже, в этом могла достичь больших успехов. Новый разговор с Кодзимой-саном о её официальном благоустройстве виднелся на горизонте.
Моя жизнь преобразилась; в доме наконец появились свежие продукты и новая одежда, а в кошельке - деньги. Ужинать стали мы всё чаще втроём: я, Айдзава-сан и её дочь. Иной раз я приглашал их обеих к себе, чаще - они. Вечерние соседские переглядывания через открытые окна домов остались в прошлом, которое случилось с кем угодно, но не с нами.