А затем один из её кулачков, сомкнувшихся у меня на груди, раскрылся, и на распростёртой ладошке в лучах летнего солнца заблестел небольшой кулон-самолётик.
- Это тебе... - её тихий шёпот. Такой приятный и ласковый, словно шелест высокой травы.
- Джун!.. Это тебе... - шёпот взрослой Момоко пробудил меня от воспоминаний. Очнувшись, я обнаружил, что она, по-прежнему обнимая меня со спины, разжала одну ладонь, на которой теперь лежал крупный неровный кубик баклажана.
- Угу, спасибо.
Приняв этот скромный дар, я кое-как освободился от объятий гостьи и с переменным успехом расправился с приготовлением ужина. Момоко, которая, видимо, восприняла мои слова насчёт свойств "брони-одежды" буквально, всё оставшееся время безмолвно просидела в общей комнате, уставившись на своё отражение в выключенном телевизоре. И хоть меня такое поведение нешуточно пугало, я постарался не придавать этому особого значения. Дожить бы теперь до утра, и всё закончится. Надеюсь, Айдзава-сан будет рада забрать дочь домой. А я в свою очередь радостно проваляюсь в кровати добрую половину выходного дня.
Ужин мы провели в молчании. Моя голова буквально разрывалась от массы вопросов, но за этот день я слишком устал, чтобы заводить очередную бесполезную беседу с чудаковатой гостьей.
Прожёвывая последние кусочки салата, я безмолвно уставился на Момоко. После душа она выглядела почти как шесть лет назад, только намного взрослее. Нос картошкой, припухлые щёчки и вздёрнутые острыми дугами тонкие брови выдавали в ней ту самую девчонку, которой я когда-то подарил сердце. А сейчас... неужели она совсем ничего не помнит?
- Момо-тян...
- М? - девушка отвлеклась от еды и подняла на меня озорной взгляд.
- Ты помнишь что-нибудь из детства?
Момоко пристально посмотрела на меня, и с каждой секундой её лёгкая улыбка, тяжелея, растворялась всё больше, пока в конце концов её личико не потеряло всякие эмоции. Она опустила остекленевший взгляд в тарелку и продолжила есть.
- Момо-тян?
- Да? - она снова подняла взгляд, и её лицо озарила прежняя светлая улыбка.
- Что с тобой не так? - прищурившись, я покачал головой. - Прости, я не привык лезть в чужие дела. Но ты ведь не от хорошей жизни пришла... сюда... в таком виде.
Девушка беспечно пожала плечами и пригладила не успевшие высохнуть волосы, искоса поглядывая на меня блестящими глазами.
- Зато теперь я нравлюсь тебе сильнее, Джун?
- Да, так лучше.
Её игривость и флирт были настолько очевидными, что я невольно фыркнул, убирая со стола пустую посуду. Уж заигрываний мне хватило с головой и от Кимико, этой ненасытной русалки. А Момоко меня скорее пугает, чем привлекает. Чего от неё ещё ожидать?
- Знала бы Айдзава-сан, где и в каком виде пропадает её ребёнок... - склонившись над раковиной, прошептал я. И, видимо, достаточно громко, потому что Момоко живо откликнулась:
- Ребёнок? Какой?
- Ты что, серьёзно? Я говорю про тебя!
Я закатил глаза к потолку, поворачиваясь к ней, но на несколько мгновений просто оцепенел, когда мой взгляд вдруг уткнулся в её... обнажённые плечи. Расстегнув верхние пуговицы широкой рубашки, Момоко медленно вылезала из неё через верх.
Мои щёки вспыхнули жаром, и от неожиданности я позабыл, как надо дышать. Вместо слов негодования я сумел выдавить лишь непонятное мычание, а руки сами собой замахали в разные стороны.
- А я уже не ребёнок, Джун. Смотри, - прошептала Момоко, стыдливо отводя взгляд и вот-вот готовясь...
- Нет! - взревел я, обретая дар речи и власть над телом. Моя реакция оказалась стремительнее движений Момоко, и секунду спустя на её голове, спасая меня от несмываемого позора, оказалось брошенное мною огромное полотенце.
- Эй... - промычала из-под него моя незваная гостья, но я был неумолим. В один шаг подскочив ближе, я схватил её в охапку и выволок с кухни, не обращая внимания на возмущённое кряхтение и попытки вынырнуть наружу.
- Спать! - рявкнул я, собрав в голос всю строгость, на которую был способен. Бросив обёрнутую полотенцем Момоко на застеленный футон, я беззвучно чертыхнулся и, не оборачиваясь, вышел из комнаты.
- Спокойной ночи... - послышался робкий лепет из-за закрываемой двери.
- Угу.
Раз уж я всё равно лишился спального места, то теперь придётся провести ночь на полу. Как же мне всё это осточертело... А ведь прошёл всего один вечер! Интересно, каково пришлось её матери.
Я убрал со стола и, переобувшись, вышел на крыльцо дома. Дождь стал слабее, и теперь уже хотя бы не стоял перед глазами сплошной рябой стеной. Однако он своё дело сделал: в этой свежей ночной прохладе хотелось накинуть что-нибудь на плечи. Но - ничего, переживу.