— Иди, узнай, что делается в городе, что нас ждет. Разыщи кого-нибудь из товарищей, спроси, что все это означает. Сдают ли Варшаву? Только будь осторожна…
Геня шла по городу и не узнавала знакомых улиц. Магазины закрыты, то здесь, то там на мостовой кучи щебня, разбитые дома, покореженные трамваи, согнутые, как жестянки. Людей мало — это больше всего бросалось в глаза. Ревут автомобили, вывозят груды барахла, рядом с барахлом полицейские, какие-то швейцары, пожарные.
Перед зданием центральной тюрьмы толпились люди; у ворот стояло десятка полтора полицейских с винтовками. Геня остановилась, ее удивило что-то непривычное в этой картине, и она не сразу поняла, в чем дело. Казалось бы, чему удивляться — полицейский наряд перед тюрьмой. Только подойдя ближе, Геня разглядела, что полицейские повернулись лицом к воротам и кричали, обращаясь к кому-то в дворе. На противоположном тротуаре собралась кучка людей.
— Что случилось? — спросила Геня у первого с краю — плотного мужчины в светлом костюме. Не успел он ответить, как дама в шляпке закричала:
— Бунт, арестанты перебили охрану! Хотят ломать ворота! Воры!
— Будет вам! — выдвинулась вперед женщина с изможденным лицом. — Вовсе не воры! Политические!
— Вот еще! — пропищала дама в шляпке. — А впрочем, если они политические, так зачем поубивали охрану?
— Кто убивал, кто? — подбежал к ним человек с усиками. — Зачем басни рассказываете?
— Ай! — взвизгнула дама в шляпке. — Стреляют!
В самом деле, за воротами что-то глухо стукнуло. Полицейские зашевелились, двое стянули с плеч винтовки, один крикнул:
— Разойдись, будем стрелять!
Дама в шляпке отбежала на несколько шагов и снова остановилась. В воротах приоткрылось окошечко, появилось бледное лицо.
— Товарищи! Граждане! — крикнул человек в окошечке. Полицейский замахнулся на него прикладом. — Помогите нам! — продолжал кричать человек в окошечке, он чуть отступил, уклоняясь от приклада, и голос его звучал глухо. — Здесь политические заключенные! Тюремная охрана убежала, ворота оставила на замке, чтобы немцы нас перебили!
— Заткнись! — орал полицейский, тыча в окошечко уже не прикладом, а дулом, потом щелкнул затвором. — Заткнись, а то выстрелю!
Он не выстрелил, за воротами кто-то схватил приклад его винтовки, дернул и толкнул. Полицейский зашатался и сел. В толпе, стоявшей на тротуаре, послышался смех. Из окошечка высунулась стриженая голова.
— Мы хотим драться с Гитлером! Выпустите нас! Дайте нам оружие!
Полицейский снова подскочил к воротам и замахнулся прикладом.
— Что вы делаете, разбойники! — крикнул с тротуара человек с усиками.
Трое полицейских перебежали через улицу.
— Кто, кто кричал?
Все молчали, даже дамочка в шляпке не промолвила ни слова. Полицейские сняли винтовки и направили их на первого с краю.
— Разойдись!
Геня не стерпела такой несправедливости, она вырвалась вперед, под дула винтовок.
— Вы что, за Гитлера?
— Отойди, отойди, баба! — крикнул полицейский, красномордый, с брюшком.
— Я, я должна отойти? Я на крыше, под бомбами… а вы что? Почему вы их держите? Они хотят с Гитлером драться, так вместо того, чтобы их выпустить…
— Отойди! — красномордый приставил приклад винтовки к ее груди и оттолкнул Геню назад.
— Стреляй, стреляй, гитлеровский холуй!
— В самом деле, что вы делаете? — плотный господин в светлом костюме ухватил рукой приклад. — Женщину бьете?
— А вы кто такой? — рявкнул полицейский. — Почему оказываете сопротивление властям?
— Я — врач. Вот, пожалуйста! — Человек в светлом костюме протянул какую-то бумажку. — Не могу согласиться…
— Врач не врач — вон отсюда!
— И не подумаю! Я пойду в комендатуру…
— Да иди хоть к…
— Фараоны! — крикнул кто-то сзади. — Фараоны! Фараоны людей избивают! Войтек, беги, зови наших!
— Разойдись! — орал красномордый. Он схватил врача за руку и пытался стащить его с тротуара. Геня с другой стороны вцепилась во врача. Снова удар по воротам, раз, еще раз. Снаружи собралась уже большая толпа.
— Отворите ворота! — неслось из окошечка.
— Бить Гитлера! Бить Гитлера! — кричали заключенные, и с улицы им отвечали:
— Бить Гитлера, отворите ворота!
Красномордый отпустил врача и подбежал к воротам. Там, под окошечком, он заорал:
— Отойти! Не трогать ворота! Будем стрелять!
Ворота теперь сотрясались от ударов.
— Фараоны струхнули! — вполголоса сказал человек с усиками. — Пугать пугают, а вот стрелять, хотя бы в воздух, не решаются! Ладно же, поглядим!