Гамрак все время стоял навытяжку, не открывал рта, не отвечал на восторги и похвалы Фридеберга. Минейко тоже вскочил, он смотрел на генерала, и генерал вычитал в его глазах восхищение, восхищение своим красноречием, загорелся и еще говорил об истории Польши, о ее красоте, о трагичности ее судеб и о том, как можно избежать новой трагедии. О логосе профессора Конечного и магическом числе «сорок четыре», о масках из «Освобождения» [74] и рогатых панах с картин Мальчевского [75], о Гё-Вронском [76] и Вернигоре [77].
— Ну как, Минейко? — спросил он наконец. — Что вы об этом думаете?
— Лишь бы до вечера, пан генерал, как стемнеет — переправимся, я поищу лодку…
— Что? Как? Какая лодка? — У Фридеберга стало мрачно на душе, ему трудно было от Вернигоры сразу перейти к разговору о лодке. В голове шумела старка, кустики как-то странно подпрыгивали на месте.
— Переправимся, говорите?! — рявкнул он. — Удирать будем? Пропили мы страну, профукали, начхали на нее, а сами в кусты! Ха-ха-ха! — расхохотался он. — В кусты! В кустах прячемся, генералы, мать нашу так! — Он вдруг присел на корточки и быстро шмыгнул в ближайший куст терновника.
Вытаскивали его они вдвоем. Терновник не так-то легко отпустил генеральский мундир. И генерал, впрочем, тоже сопротивлялся, дрыгал ногами, визжал, покрикивал, что кусты теперь самое подходящее место для людей его ранга.
В голодном желудке Минейко бушевала старка. Чудачества Фридеберга тоже оказали влияние на поручика; он предложил свой, совершенно нелепый план действий и мало-помалу так им увлекся, что под конец уже не способен был отличить фантазию от действительности.
— Пан генерал! Успокойтесь! — бормотал Минейко, опасаясь, что немцы на реке услышат громкие раскаты фридеберговского баса, заметят возню в терновнике и одной очередью успокоят их навсегда. — Потерпите только до вечера, вечером переправимся…
— Никуда я не переправлюсь, — твердо сказал Фридеберг, протягивая Гамраку уже почти пустую бутылку. — Польский генерал не отступает!
— Но, пан генерал, превосходство противника…
— Молокосос! На протяжении долгой истории нашей страны мы все победы одерживали над более сильным врагом. И наоборот: все поражения нам наносил более слабый враг. Понимаешь? Понимаешь, спрашиваю я тебя?
Минейко поторопился понять.
— Король — Дух! — Фридеберг поднял палец, все больше пьянея. — Тайна очарования польского народа…
Здесь все происходит наоборот… Только стоя на голове, иностранец сможет понять, что тут происходит…
— Так точно, разумеется, пан генерал, но немцы…
— Вот где у меня немцы! На обрыве возле кладбища мы дадим решающее сражение… Гамрак!
— Слушаю, пан генерал!
— Вы примете на себя главный удар неприятеля с фронта. Не отступать ни на шаг! Хоть бы вас вдребезги разбили. Минейко форсированным маршем выходит в тылы неприятеля, в пять ноль-ноль атакует, например, с высоты сто семьдесят восемь. Впрочем, тактически он сам определит свой маневр. Разрабатывая оперативную идею, не следует слишком углубляться в тактические детали. Понятно?
Тут Минейко вспомнил про свой план и решил взять быка за рога. Отказ Фридеберга переправиться на другой берег не на шутку его испугал, и теперь он поспешно придумал своеобразную приманку:
— Пан генерал, докладываю, что приступил к концентрации…
— Ну? — недоверчиво проворчал Фридеберг.
— Вот, пожалуйста, — Минейко вытянул руку в сторону далекой деревни на том берегу, — в районе Ожарова пять пехотных батальонов…
— Вздор. Я ничего не вижу. — Фридеберг опустил бинокль.
— Пан генерал! Ведь они в укрытии! Необходима внезапность!
— А! — Фридеберг сразу дал себя убедить и встал. — Ну?
— В районе сахарного завода… гм… Бычидвур — бригада легких танков…
— Очень хорошо! — Фридеберг похлопал Минейко по спине. — Вы молодец, поручик! Именно танков, танков нам до сих пор не хватало! Только почему легкие? И не слишком ли мало одной бригады?
— Надо будет подумать. Я полагаю, что ее можно укрепить двумя батальонами средних танков.
— Где они находятся? — Фридеберг начал лихорадочно шнырять биноклем по горизонту. — Я не вижу…
— В лесу, в том лесу… они замаскированы…
— Ах так, так! Ну?
— Ну, следовательно, пан генерал, все готово. Однако я думаю, что при проведении такой важной операции вам следовало бы…
— Вы правы! Я лично принимаю командование группой, охватывающей неприятеля с флангов.
75
Яцек Мальчевский (1855–1929) — польский художник, автор символических и аллегорических картин.
77
Вернигора — легендарный запорожский казак XVIII в., известный своими предсказаниями политической судьбы Польши; изображен на картине Яна Матейки и в пьесе «Свадьба» Выспянского.