Брейво отскакивает от Олены и щелкает каблуками. Подталкиваемый Вестри, влезает в машину Потоцкий.
Тут подъезжает еще какой-то автомобиль, его фары бросают яркий, слепящий сноп света. Машина останавливается. Кто-то выскакивает из нее. Ослепленные светом фар офицеры и их дамы закрывают ладонями лица.
— Какой это идиот так забавляется? Потушить! — орет Минейко и сразу осекается.
— Поручик! — слышится звучный бас. — Черт знает что! Кто вам разрешил шляться с какими-то…
— Генерал! — бормочет Минейко. — Это моя невеста…
— Плевать мне на ваших невест! Во сколько отходит поезд? Где билеты? Как вы смели без разрешения…
— Вы же сказали… мы должны были ночевать…
— Вы будете ночевать на гауптвахте. Садитесь!
Вестри, словно он только и ждал этого приказа, проворно влезает в машину, автомобиль трогается. Бедняга Брейво поплелся с двумя дамами. Крися прижимает к глазам платочек.
— Слава богу, что ты не в армии! — обратилась к мужу толстая дама. — Я бы умерла со стыда…
— Вот видишь! — философски заметил лысый господин. — Там, в зале, ты меня ни во что не ставила. Женщины всегда так… — фамильярно повернулся он к Вестри. — Им бы только мундир…
Жена грубо обрывает его. К счастью, они живут неподалеку, на Вильчей.
— Очень приятно было познакомиться. Я — Кебысь, магистр права, из Городского управления, — бубнит на прощание лысый господин.
Вестри почти вытолкал его из машины и, сердито фыркая, уселся в углу. Автомобиль мчался по пустынным улицам. Потоцкий впал в какое-то полуобморочное состояние и очнулся от толчка в локоть.
Машина подъехала к гостинице «Бристоль», где остановился Потоцкий. Вестри помог ему вылезти, и на Потоцкого нашел внезапный приступ сердечности:
— Благодарю, благодарю, дорогой председатель! Вы были так любезны.
— Ладно, ладно, сенатор. Выпейте черного кофе.
— Было очень приятно. Эти ребята, эти дамы. Вы правы. Польки — самые очаровательные женщины в мире, не правда ли?
Пробормотав что-то невнятное, Вестри пожал руку Потоцкого:
— Ну, время позднее…
— Да, время — деньги, — машинально проговорил Потоцкий и вдруг вспомнил, для чего он, собственно говоря, пришел на свидание с Вестри. — Деньги, пан председатель, — это как раз то, чего нам не хватает. — Он отвел Вестри в сторону. — Вы так любезны… у меня, знаете, в Воложине затруднения… Очень прошу вас помочь мне… — И умолк.
— В чем, в чем помочь? — нетерпеливо переспросил Вестри. — Вы тоже продаете акции? Ох, уж эти мне патриоты!
— Какие акции? Какие патриоты?
— А что же? Переводите капитал в Швейцарию? В Америку? Валюта? Вы меня извините, может быть, завтра?..
— Нет-нет! Что вы! — Потоцкий схватил его за руку. — Никаких переводов! Краткосрочный заем под имение, вторая закладная…
— Ха-ха-ха! — разражается Вестри веселым смехом. — Под закладную? Что вы говорите? И к тому же краткосрочный? Ха-ха-ха!
— Ну да, на год, на два самое большее…
— Ха-ха-ха! — захлебывается от смеха Вестри. — Не может быть! А на более длительный срок не хотите? — Он вдруг перестает смеяться. — Теперь, дорогой сенатор, счет идет не на годы. На неделю хотите? — Вестри похлопал его по плечу и влез в машину.
6
Всю вторую половину дня, переходя с одного заседания на другое, Бурда никак не мог отделаться от чувства, что его постигла крупная неудача. Тягостное и неясное настроение угнетало, как несварение желудка. Но разобраться в причинах не было времени. Может быть, на него так подействовала грязная комбинация Вестри, а может быть, собственный слишком поспешный отказ в пекарском вопросе? Ясно было только одно: происходит что-то скверное, что-то такое, что может разрушить его психологическое убежище, в котором он укрывался все эти месяцы. Чего доброго, страх и беспокойство, мучившие поляков уже с марта, могут вдруг овладеть и им, Бурдой? Вечером он вернулся домой совершенно разбитый. Хотелось побыть одному, чтобы наконец спокойно подумать обо всем, однако он боялся этих размышлений.
Бурда уселся за письменный стол. В надежде еще хоть ненадолго оттянуть неприятный разговор с самим собою он решил написать письмо сыну, подпоручику, в Бохню. Он еще бился над первой фразой, не зная, что посоветовать сыну в столь трудной ситуации, когда в прихожей загремел знакомый, звучный, воистину генеральский бас.
Визит этот для Бурды не был неожиданностью. О пребывании в столице бригадного генерала Домб-Фридеберга толковали и в министерстве, и на Нововейской улице, комментируя его довольно просто: видно, старой перечнице снова мерещится слава Наполеона. Ясно, что в своем очередном паломничестве к «сильным мира сего» Фридеберг не мог обойтись без министерского покровительства Бурды.