В Милано напоролись на пробки и медленно ползли мимо привокзальной площади, битком набитой народом. Что-то до боли родное казалось мне в этой толпе:
- О! - восторженно догадалась я, - Такую же куртку мы с Наташкой в Апрашке видели! Вот тебе и Милан! Ха!
«Товарищи, нас ущемляют! - хрипящее-орущий голос, искаженный мегафоном, донесся из-за кустов, - Мы должны объединиться и отстаивать наши права!»
- Это украинцы, они здесь каждое воскресенье, - подсказал Микаель.
На окраине Милана к нам подсел турок, выезжающий в центр Милана на встречу к своей женщине-негру исключительно в сопровождении Микаеля, потому что документов турок не имел. Микаель благосклонно взял над новоприезжим покровительство.
- А ты не боишься? - спросила я его.
- Я не боюсь. Я помогаю карабинерам. Они знают меня.
- Скажи еще, что ты служишь в итальянской разведке.
- Барашка, ты порой проницательна, почти угадала... - многозначительно отвечал Микаель, не отвлекаясь от дороги.
Встреча с очаровательной женщиной-негром в африканских татуировках и косичках успешно состоялась в бистро рядом с piazza Doma, где мы и оставили парочку, а сами затерялись в Миланских улочках. Узкие улочки сделались мне милыми тотчас, как Микаель взял меня за руку.
Ах, милый Милан! Мы шли по нему рядом, и джинсовая куртка Микаеля, темные очки, скрывшие наши взгляды, мои босоножки на высокой платформе и яркая футболка, а главное запреты и предрассудки, которые мы взбаламутили, навевали что-то рокенрольное:
«И мы с тобою будем вместе, как Сид и Нэнси...»
Под вечер мы оказались в маленьком городке, неподалеку от Милана. Стемнело, и весь городок сконцентрировался для меня в одной освещенной фонарями улочке с миниатюрными старинными домами, обвитыми плющом, лепниной и узорными решетками.
- Салам алейкум, - поздоровалась я, чуть поклонившись, как научил меня Микаель.
- Алейкум салам! - почтительно с тем же поклоном ответил мне седой большеглазый выразительный иорданец, старинный друг Микаеля.
Следуя за ним, мы вошли в ресторан, отделанный темно-зеленым драпом. В первом зале шумно и жарко болтали и раскатисто смеялись итальянские компании, и владелец ресторана, встретивший нас на пороге, провел во второй зал, где в приглушенном свете был уже приготовлен столик, и всего одна парочка мирно шепталась в другом конце.
Микаель и его друг сидели рядом вполоборота друг к другу и беседовали на арабском. Также узорно, связно и замысловато, как выглядит арабский текст, звучал и язык.
Меня обхаживал официант, сменяя блюда и вина, и я абсолютно отдалась гурманству, чуть пробуя угощения. Вот только мне досаждала не проходящая влюбленная тошнота.
Ни одна реплика не была обращена ко мне, и в мою сторону ни разу не был брошен взгляд собеседника Микаеля - проявление восточного уважения.
Примерка положения восточной девушки оказалась несколько тесноватой.
На обратном пути Микаель гнал по ночному автобану под двести, чтобы успеть до полуночи.
Разморенная этим днем и ужином я всматривалась вдаль, и дух захватывало от ощущения скорости, от бьющегося в открытое окно ветра с каплями дождя.
Проникновенно чувственно пел Celentano...
Хотелось, чтобы песня и дорога длились бесконечно.
Жизнь сосредоточилась для меня на залитой солнцем чудесной бензоколонке. Я вся целиком стремилась туда, и остановить меня было невозможно. Я подбегала к обочине трассы с неиссякаемым потоком машин и, подпрыгивая и размахивая руками, давала знак Микаелю.
Микаель, не глядя на машины, шел прямиком ко мне и машины расступались перед ним. Он брал меня за руку и переводил через дорогу.
Я изо всех сил закреплялась на месте: помогала делать сэндвичи, считала чеки, а Микаель ненароком, увиливая с газа, проходил рядом.
Один из последних итальянских дней я полностью провела на бензоколонке, тщательно вырисовывая плакат с надписью: «Non spostare l auto veicolo prima - di fare pagamento! Grazie» (что означало - деньги вперед, бензино потом).
За столиком на улице, где я рисовала плакат, мы пили двойной эспрессо, который Микаель готовил для нас сам.
Запах кофе разливался по всей бензоколонке и был с ней неразлучен, как и поток машин на трассе.
Втихаря, за ароматным кофе я затягивалась сигаретой Микаеля, не дожидаясь обеда, когда мы уезжали кататься.
За эти дни мы наездили около трехсот километров и несколько метров, наезженные мной вечером по стоянке на коленях у Микаеля.
По моей же инициативе я блаженно взяла руль в руки и нажала на педаль газа, машина медленно плавно двинулась вперед, и от нахлынувшего на меня в этот момент восторга, я ощутила ступор.