- Поворачивай! - спохватился Микаель и сам завернул руль, выглядывая из-за моей спины - машина уже самостоятельно и инертно въезжала в бортик.
Хорошо, когда за спиной есть тот, кто вовремя возьмется за руль.
Снова пел Celentano, и каждый раз одни и те же песни звучали по-иному. Невыносимая грусть пронизывала от них в последние дни моих итальянских каникул.
- Ты же знаешь, барашка, я не могу вернуться в Россию, - говорил Микаель, когда мы в последний раз выехали на наш пикник.
- Да, знаю... Тебя разыскивает ФСБ или Интерпол.
Микаель заулыбался и сжал мою руку своей большой мозолистой ладонью.
Допел Celentano, кассета зашипела и щелкнула. Микаель вытащил ее и отдал мне.
Утро расставания с Микаелом и Италией выдалось пасмурным, резко похолодало. Микаель работал в толстой куртке, отчего казался еще здоровее.
Само прощание вышло скомканным, быстрым. Мы столкнулись за бензоколонкой, и с разбегу в слезах я врезалась в него. Микаель подхватил меня, крепко прижал к себе.
- Indiamo! Tempo! - появился из-за угла Паоло.
Заплаканная с кучей носовых платков на коленях я сидела в машине, когда Микаель прибежал с огромной банкой нутеллы, силясь улыбнуться и сказать что-то...
Но что сказать, когда прощаешься навсегда?
- Ciao, барашка...
Мы опаздывали на самолет. Паоло гнал. Стрелка нервно дергалась в районе двухсот тридцати, но скорости не чувствовалось.
Девятьсот километров в час. Скорости по-прежнему не чувствовалось. От слез заложены уши. Альпы не виднелись из-за облачности. Салон пустовал.
Только одна скорость ощущалась остро - скорость стремительно пронесшихся дней.
Первые ночи я ощущала присутствие Микаеля. Казалось, стоит закрыть глаза и расстояние между нами сужается, и Микаель рядом. Я крепко хватала его, стараясь удержать здесь и не дать утащить неведомой силе за сотни километров, как только я открою глаза.
И всякий раз в моих руках оказывалась подушка, в которую я начинала разочарованно сопеть от воздушного и нежного воодушевления, которое так быстро кончилось.
Также как и банка нутеллы была съедена, а кассета с песнями Celentano истерлась, шипя и заикаясь.
P.S.
Я знала, что с Микаелем мы не увидимся вновь, и была абсолютно уверена в том, что не хочу больше видеть Жу-Жу.
В последний раз мы объяснялись у Восстания. Жу-Жу обрадовался:
- А мне все равно, - сказал он непосредственно с идиотическим обычным для него выражением лица, - у меня давно уже есть другая.
От Микаеля я получила смс:
Ciao amore!
Piwu tebe eto pismo poslednii raz. Mne ocen trudno bez tebia. 4uvstvyu ti riadom so mnoi, tvoia ulibka, tvoi vzgliad mne daet jit i radovatsya. Nostra amore infinite, non lo so che cosa io amo in mondo piu di te. E di sicuro non sara... Ti amo tanto tanto! Senza di te sono un lupo senza pecora.
Ia bil s toboi i eto menia ubilo. Ti poslednaia devuwka, kotoruy ia budu lubit.
Ti moia barawka, a ia kak bil odinokii volk, tak i ostanus.
Addio amore infinita! Y tebia vse vperedi! Tselyu ti voglio tanto bene tesoro.
Tvoi volk Maikol.
Я шла по городу одна.
Закончился мой девятнадцатый сентябрь, также как и закончились мои романы с Жу-Жу и Микаелем.
Слегка было грустно.
«Il tempo se ne va...»
И я шла дальше.
2005 сентябрь