По мере того как вода отвоевывала внутреннее пространство пещеры, теснее сжималось смертельное кольцо вокруг Ирен с Исмаэлем. С безысходным отчаянием они наблюдали, как захлопывается гибельный капкан. Ирен уже забыла, в какой момент вода лишила их временного пристанища на скале. Они давно потеряли точку опоры под ногами. Жизнь их зависела теперь от воли волн и собственной стойкости. От холода мышцы сводило жестокой болью — словно сотни булавок засели в теле, терзая плоть. Руки начали терять чувствительность, усталость будто расправила свинцовые плечи и, хватая их за лодыжки, тянула на дно. Внутренний голос коварно нашептывал, что лучше сдаться и погрузиться в безмятежный сон, ожидавший их под водой. Исмаэль поддерживал девочку на плаву и чувствовал, как дрожит ее тело в его руках. Сколько времени он сам сможет еще вытерпеть, Исмаэль не знал. Как не знал, сколько осталось ждать до рассвета и начала отлива.
— Не переставай работать руками. Двигайся. Непрерывно двигайся, — прохрипел он.
Ирен кивнула, будучи на грани беспамятства.
— Мне приснился сон… — прошептала девочка как в бреду.
— Нет. Не вздумай сейчас заснуть, — предостерег Исмаэль.
Глаза Ирен были незрячими и слипались. Исмаэль поднял руку и пощупал каменистый потолок пещеры, к которому их прижимал прилив. Подводное течение отнесло их от дыры в центре свода, утащив в глубину грота и закрыв для ребят единственный путь к спасению. Героические усилия удержаться под отверстием колодца к успеху не привели: зацепиться было не за что, следовательно, неодолимое течение могло распоряжаться беспомощными пловцами по собственному усмотрению. Под потолком уже почти не оставалось пространства, его едва хватало, чтобы ребята могли дышать. И вода неуклонно прибывала.
В какой-то момент голова Ирен ушла под воду. Исмаэль схватил подругу и вытащил ее наверх. Девочка пребывала в полном оцепенении. Исмаэль знал, что даже сильные и закаленные мужчины нередко погибали таким образом, проиграв поединок морю. Холод может убить кого угодно. Он окутывает тело смертельной пеленой и сначала вызывает онемение мышц, потом туманит сознание и терпеливо ждет, когда жертва отдастся в объятия смерти.
Исмаэль потряс Ирен и повернул ее лицом к себе. Она пробормотала что-то бессмысленное. Не раздумывая дважды, Исмаэль дал ей затрещину. Ирен открыла глаза и закричала от страха. В течение нескольких секунд она не могла сообразить, где находится. Пробудившись в темноте, по горло в ледяной воде, ощущая прикосновение чьих-то рук, державших ее, девочка вообразила, будто стал явью худший из кошмаров. Но потом память вернулась к ней. Кравенмор. Ангел. Пещера. Исмаэль обнял ее, и она не смогла сдержать слезы, зарыдав, словно перепуганный ребенок.
— Не дай мне умереть тут, — прошептала Ирен.
Ее слова ранили его, словно острый нож.
— Ты не умрешь. Обещаю. Я не позволю. Скоро начнется отлив, и, возможно, вода не заполнит пещеру целиком… Нам нужно продержаться еще немного. Всего чуть-чуть, и мы выйдем отсюда.
Ирен закивала и крепче прижалась к нему. Хотел бы Исмаэль так же верить в то, что он говорил, как и его подруга.
Лазарус Жан медленно поднимался по главной лестнице Кравенмора. Поток света, падавшего от люстры под высоким сводом, вобрал в себя ауру чужого присутствия. Оно ощущалось в запахе, витавшем в воздухе, и даже в тех узорах, которые рисовали частички пыли, блестевшие, как серебряный песок, попадая в конус света. На третьем этаже кукольник прежде всего устремил взор на дверь, находившуюся за кисейными занавесями в конце коридора. Дверь была распахнута настежь. Его руки задрожали.
— Александра?
Дуновение холодного ветра взметнуло занавески, колыхавшиеся в сумраке галереи. Тягостное предчувствие овладело Лазарусом. Он закрыл глаза и прижал руку к груди, где разливалась острая боль, отдававшая в плечо. Она грубо ударила по нервам, в мгновение ока, словно горящий порох, уничтожив его самообладание.
— Александра? — снова простонал он.
Лазарус добежал до комнаты и остановился на пороге, обозревая следы борьбы и разбитые окна, открывавшие свободный доступ промозглому мареву, наплывавшему из леса. Лазарус сжал кулак с такой силой, что ногти впились в мякоть ладони.
— Будь ты проклята…
Он отер холодный пот со лба и приблизился к ложу, с бесконечной нежностью раздвинув занавеси балдахина.
— Прости, дорогая… — сказал он, присаживаясь на край постели. — Прости…
Посторонний звук привлек его внимание. Дверь комнаты слегка покачивалась из стороны в сторону. Лазарус встал и, ступая бесшумно, подошел к порогу.