–Ваше сиятельство, при всем уважении Владимир Николаевич сами изволили свататься, – Чернов чувствовал, как все внутри его закипало.
–Пахом Кондратьевич, кто из нас не совершал необдуманных поступков? – по-доброму, широко улыбнувшись, развел руками граф.
–Ах вот как… – Чернов наигранно поднял брови.
–Ведь речь не только о Вашей дочери. Мне ужасно неудобно прибегать к подобным мерам. Екатерина Владимировна настроена очень решительно и ни перед чем не остановится, ведь, кажется Ваш старший сын в гвардии? Было бы жаль потерять место. Такое удачное начало карьеры.
Граф произнес последнее предложение и отвел взгляд. Ему, добряку по натуре, всегда с трудом давались подобные низости, но разве без них он мог бы стать генералом.
–Вы мне угрожаете? – едва сдерживаясь, тихо проговорил Чернов.
–Разве я могу. Лишь предупреждаю о последствиях.
На минуту в комнате повисла непроницаемая тишина. Было видно как старший Чернов медленно проглатывает свой гнев, уступая место рассудку.
–Что я должен сделать? – с раздавленной покорностью спросил он.
–Всего лишь отказать Владимиру. Это бы решило все проблемы, никого не поставив под удар.
Чернов закрыл лицо руками, но его колебания не пролились долго.
– Фёдор, – громко крикнул он лакея, – перья и бумагу живо.
Уже вечером следующего дня Константин сидел в гостиной у Рылеева, тяжело опустив голову на руки, и рассказывал о случившемся.
Рылеев стоял в углу комнаты, облокотившись на комод, и внимательно смотрел на кузена, не прерывая рассказа.
– Так что все кончено. Свадьбы не будет, – наконец произнес Константин.
Рылеев быстро закатил глаза, – В который раз? Это уже перестает быть интересным.
– Отец сказал, что так будет лучше. Для всех, – Константин, наконец, смог заставить себя откинуться в кресле, – Это все она. Эта мегера – его мать. Она прислала генерала.
Пока в Петербурге пытались предотвратить дуэль, про старуху Новосельцеву все забыли. Все, кроме Рылеева. Он с нетерпением ждал ее хода, и теперь, когда дело было сделано, оставалось лишь направить все в нужное русло.
–Кондратий, скажи, что я должен делать? Ведь это же бесчестно и подло. Я собираюсь завтра же ехать к нему. Нельзя все так оставить.
–Ну, ежели ты хочешь моего совета, то я бы не ехал.
–Как? – изумился Константин, – Стерпеть?
–Стерпеть, – повторил Рылеев, затушив пальцами одну из свечей.
–Да как же? Да ты ведь сам в своё время готов был голову за честь фамилии положить.
Рылеев еле заметно сморщился на мгновение вспомнив тот нелицеприятный инцидент15.
–Я был глуп. Тут другое. Тебя не в чем упрекнуть.
–Ну уж нет, дружище. Я, конечно, тебя безмерно уважаю, но, позволь тут поступить по-своему. Завтра же еду.
–По-своему, так по-своему, – медленно проговорил Рылеев, едва удерживаясь от улыбки.
На следующий день еще до обеда Константин ожидал Новосельцева в гостиной его питерской квартиры. Володя появился довольно скоро оживленный и подчеркнуто вежливый.
–Чем обязан, Константин Пахомович? – с легкой нервной улыбкой спросил Владимир, поправляя рукава рубашки.
–Думаю, Вы и сами прекрасно все понимаете, – ответил Чернов.
–А я думаю, что я не обязан ничего понимать. Извольте объясниться, если уж пришли.
Не смотря, на некоторую нервозность в движениях собеседника, Константин заметил едва уловимую перемену в его лице. Он не сразу понял, чем она вызвана, но чем больше Новосельцев говорил, тем яснее становилось, что вся эта возбужденность и несвойственная ему смелость результат сделанного выбора. Ничто не тяготило его больше, чем необходимость самому принимать участие в своей судьбе. И вот, все разрешилось само и без его непосредственного участия, как впрочем, и всегда.
– Когда вы сватались, – Константин из последних сил держал себя в руках, – мы были уверены, что вы уже совершеннолетний и правоспособный. Но что делать? Нельзя не повиноваться маменьке… Вы, конечно, свободны от данного вами слова!
Новосильцев молчал и, не сумев выдержать на себе взгляд собеседника, отвел глаза.
– Само собой, разумеется, – продолжал Чернов, – что после вашего отказа вы уже никогда не будете у нас в доме.
– Ну, конечно…
– Этим вы выполните долг благовоспитанного человека. А другой долг человека честного требует от вас, чтобы вы избавили сестру мою от ваших поклонов и, по возможности, даже встреч… Этим я вас предупреждаю, что если когда-либо где-либо вы позволите себе сказать хоть одно слово моей сестре, я назову вас человеком, не заслуживающим имени честного офицера. Поверьте, что я так же умею уважать честь нашей фамилии, как вы умеете уважать мнение вашей матушки.
15
Кондратий Рылеев вызвал на дуэль прапорщика Финляндского полка Константина Шаховского. Шаховской ухаживал за незаконнорождённой сестрой поэта. В обществе считалось, что Рылеев вступился за честь сестры. Однако секундант поэта Александр Бестужев утверждал, что поэта вывело из себя то, что Шаховской подписывал письма, адресованные сестре, «Рылеевой». Это, якобы, раздражало Рылеева, считавшего свою родственницу недостойной носить такую фамилию. В результате поединка Рылеев получил не очень серьезное ранение в ногу. Мать поэта, под впечатлением от произошедшего, «схватила горячку» и через несколько месяцев скончалась.