Рылеев взял со столика рядом отложенное письмо и нашел глазами нужное место.
–Вот слушай: «… После я получил пакет от его сиятельства господина Горчакова московского градоправителя. Он приглашал меня для аудиенции. Со мной поехал Николя, так как господин губернатор просил прибыть со свидетелями. По приезду нас почти сразу отвели в его кабинет. Должно сказать, его сиятельство произвел на меня благоприятное впечатление. Это высокий, хорошо сложенный мужчина в былые годы, вероятно, разбивший немало женских сердец. Он поприветствовал нас крепким рукопожатием, и самой радушной из всех своих заготовленных салонных улыбок. В кабинете уже были Новосельцевы (мать и сын) и еще некоторые персоны, приглашенные для роли свидетелей. После того, как нам всех представили губернатор начал, уверено убеждать меня в том, что произошло чудовищное недопонимание. И чем более убежденным я выглядел, тем более в разговор вступал сам Новосельцев. Не ошибусь, если скажу, что он смотрелся крайне искренне, и если губернатору я абсолютно не верил, отдавая дань его дипломатическим способностям, то Новосельцев казался мне более убедительным. Его сиятельство убеждали меня в том, что честный дворянин не мог отказаться от своих слов, на что я ответил полным согласием. Новосельцев подтвердил, что готов под венец хоть завтра. Правда, объяснение его долгого отсутствия тяжелой болезнью отца, мне показалось натянутым. Все сомнения, как ни странно, удалось развеять старшей Новосельцевой. Она, до того сидевшая у окна, облаченная в черное с платком в руке, которым отирала вечно слезящиеся глаза, вступила именно тогда, когда я спросил о согласии на брак родителей. При мне Новосельцева подписала письменное согласие на брак с Катериной, что абсолютно успокоило мою душу. Так что все твои опасения по ее поводу были беспочвенными. Теперь я уже как вторую неделю гостем у Новосельцевых. Мы с Владимиром совсем уже добрые друзья. Часто по вечерам гоняем на санях по Москве, за что едва не были схвачены за это городовыми. По осени он мне обещал отменную охоту. Его отец держит большую псарню в загородном имении. Матушка, Екатерина Владимировна, тоже приняла меня как родного сына…»
Рылеев отложил письмо и взглянул на друга.
–Кондратий Фёдорович вот даже не знаю старая ли Новосельцева, Вас так лихо переиграла, или Вы сами себя переиграли, но, в любом случае, я рад, что весь этот роман закончился благополучно, – сказал Бестужев, который доедал предложенные хозяевами пирожные.
–Я, в отличие от тебя Александр Александрович, романов не пишу, я их делаю.
–Что Вы этим ходите сказать, Кондратий Федорович?
–То, что это еще не конец. И, друг мой, нет ничего проще, рассорить двух людей, особенно, если они считают себя друзьями.
–Что ж, – Бестужев чуть нервно сглотнул, – Уверен, Вы знаете, что делаете.
Глава 5
Дома Константина встретили как героя. Отец был непомерно горд первенцем, мать и младшие дети относились теперь к нему как к главе семейства, а Катерина даже не знала, как выразить всю свою благодарность. Уже через пару дней, Чернов делился подробностями своего путешествия с Рылеевым. Кузен внимательно его выслушал, и после, медленно крутя в руках сигару, спросил:
– И как ты нашел старшую Новосельцеву? В письме ты писал, что она совсем не против свадьбы.
–О, это почти святая женщина, – уверял с восторгом Константин, – И мне кажется, что слезы, что вечно текут из ее глаз, как у многих стариков, на самом деле не слезы, а миро. Она была до крайности любезна и гостеприимна, и так любит Владимира, что не смога бы встать на пути его счастья.
– Я очень рад это слышать. И еще я очень рад, что у твоего возбужденного состояния есть еще одна причина. Признавайся, что там у тебя за роман вышел. В письмах ты так и не написал ничего конкретного.
Рылеев, наконец, стал раскуривать сигару.
–Потому ничего конкретного и нет. Я просто встретил известную тебе особу на набережной и уже на следующий день получил записку.
Рылеев слегка приподнял бровь.
–Смело. И что же она тебе пишет?
–То, что пишут в таких письмах все женщины. Что любит и всегда любила. Но Николя узнал, ее собираются выдать замуж за какого-то старого полковника. Я же ей нужен, вероятно, лишь для того, чтобы эту свадьбу сорвать.
–Видно полковник уж очень гадок, раз она решилась на столь отчаянный шаг. И ты не думаешь, что ее чувства могут быть правдивы?
–Знал бы ты, как бы я этого хотел.
–Почему же не знаю. Я не настолько стар, чтобы не помнить, как может взволновать кровь один надушенный листок бумаги.
Константин вяло улыбнулся.