Юра ликовал не меньше автора статьи. Но не потому, что узнал о том, как Антон Викторович осознал роль Господа Иисуса Христа в своей жизни. Он нашел упоминание Сентябрьска! Город явно не простой. Нужно разобраться в его истории. Юра снова вернулся к поиску. Но интернет скромно отмалчивался, когда Хворостин попытался узнать о Сентябрьске больше. Зато фамилий известных людей, так или иначе связанных с городом, отыскал более, чем достаточно. На что же рассчитывал Штиблет, когда отправлял Юре письмо? Вася хочет, чтобы Хворостин приехал в Сентябрьск? Но зачем?
"А почему бы и не съездить? Стерва Катя, наверняка уже в милиции, обставит все так, будто я ее изнасиловал. Начнутся разборки - они мне нужны? С другой стороны уеду - компрометирую себя. А с третьей - не плевать ли? Может это мой последний шанс в одиночку съездить куда-нибудь".
Юра понял, что найти вескую причину съездить в Сентябрьск у него не получится. Учебный год в разгаре, поездка займет неделю-две. Разбирательств с преподавателями не избежать. Стараниями Кати, сюда может подключиться еще и милиция. Но билет-то он за один день не получит. Решит ехать завтра, выбраться из Рязани получится не раньше, чем через неделю. К тому моменту все должно улечься. А как же мама? С ней можно связаться, объяснить ситуацию.
"Что объяснить? Мне захотелось пуститься в авантюру, и я не могу тебя дождаться? - продолжал вести внутренний монолог Юра. - Бред! Куда, интересно, Катя делась? Что задумала паршивка? А вдруг сама поедет в Сентябрьск, решит, что ее брат там?"
Она увидела письмо и сразу ушла. Странно? Очень странно. Может ей известно о Сентябрьске. Для семьи Соколовых этот город мог значить что-то. Юра еще раз взглянул на карты. Вблизи Бузулукский бор, места живописные. Может, Вася и Катя бывали там в детстве. Ездили, к примеру, в лагерь, или отдыхали с родителями? Юра вернулся к фотографии пианистки Курагиной. Седая, низкая приятной наружности старушка. Выглядит, словно родная бабушка, лицо мягкое, круглое, полное. Морщины избороздили щеки и лоб, но не испортили внешность, а лишь добавили солидности. Женщина на фотографии выглядела умудренной и опытной, доброй и веселой. И обязательно хорошей хозяйкой. Взгляд Юры упал на руки пианистки. И тут он заметил, что кончики пальцев у нее черноваты. На первый взгляд бабушка неаккуратно намазала лак. Но присмотревшись, Юра понял, что чернота естественного происхождения. Если бы Хворостина прямо спросили, он бы ответил, что у пианистки начинается гангрена. Юра видел точно такие пальцы в далеком детстве у одной девочки. Бедняжка заблудилась в лесу во время похода и умудрилась обморозить ноги. Когда вожатые ее отыскали и сняли сапоги, то пальцы у нее на ногах оказались такими же черными. В итоге операция. Два пальца даже отрезать пришлось.
Юра перешел к страничке Лебедя. Обычный человек, работал на заводе, ничего в коммерции не смыслил. В биографии делался упор на происхождение Федора Христофоровича - из рабочих. Как такой человек умудрился сколотить состояние за короткий срок да еще в преклонном возрасте? Нет, понятно, девяностые, кто сообразил, что к чему, неплохо устроились. Но Лебедь не похож на людей такого склада ума. Грузное лицо, тяжелый подбородок, маленькие глупые глаза - типичный представитель пролетариев. Из тех, кто попав в государственное учреждение, запуганно озирается по сторонам и не знает у кого что спросить. А вот в биографии Лебедя говорилось о предприимчивом пробивном человеке. Федору Христофоровичу сегодня семьдесят шесть лет. Какого человека можно назвать пробивным пускай даже в шестьдесят лет?
Юра вернулся к странице поисковика, где набрано единственно слово - Сентябрьск. Почему Юра ощущал буквально физическую потребность отправиться туда? Загорелся идеей, случайно наткнувшись на упоминание в письме Штиблета, с которым никогда не был дружен. Хворостин - не эмоциональный человек. Наоборот, неторопливый, ленивый, спокойный. Ему несвойственны порывы. А теперь вдруг хочется - и все!
"Завтра схожу на вокзал и узнаю, как добраться до Сентябрьска. За спрос, как говорится, не бьют в нос. Решу ехать - поеду, передумаю - перебьюсь. Утро вечера мудренее".
Рассудив так, Юра выключил компьютер и лег спать. Странно, но за небольшой промежуток времени ему приснилось множество снов, словно он отдыхал не два с лишним часа, а целые сутки. В голове смешались образы родителей, Апраксина, даже Аркадия Никитина и Саши Голубевой - людей, о которых он уже лет десять не вспоминал. Не сумев толком отдохнуть, он встал в восемь и вместо пар отправился на вокзал Рязани, узнавать стоимость билета до Сентябрьска.
<p>
Интерлюдия. Слепой мальчик.</p>
Звук, чистый как родниковая вода, свежий, как зимний воздух, прекрасный, как канон Пахельбеля. Голос Наташи. Андрей любил выходить на балкон и слушать его. На душе сразу становилось легче. Когда Наташа пела, мальчик умудрялся забыть о своей слепоте, вообще обо всем на свете. Он превращался в слух, каждая его клеточка парила высоко над землей, среди ангелов, вдали от бренности и праха, вдали от мира, где ты обречен пребывать в вечной темноте. Андрею казалось, что еще немного, и он увидит свет, тот самый, о котором ему рассказывала мама. Солнце, краски - Андрей не знал, что это такое, он мог только чувствовать, представлять, как они звучат. Красный цвет невольно ассоциировался с голосом Наташи, такой же высокий и гладкий, и чистый. Сердце билось сильнее, каждый удар гонит кровь, тоже красную, так говорила мама. А по щекам струятся слезы. Как же Андрею хотелось увидеть Наташу. Он мечтал вернуть зрение всего на секунду только ради этого. Насколько же красива должна быть девушка с таким чудесным голосом!
- Привет, Андрюша! - Наташа заметила его!
- Здрасте, - отозвался мальчик.
- Как у тебя дела? - голос струился радостью, смехом, весельем.
- Хорошо, - как приятно разговаривать с ней.
- Что тебе сегодня спеть?
- Веселый ветер, - Андрей невольно улыбнулся. Как же хорошо Наташа его знает.
- Слушай, - и зазвучала песня, и журчание реки превратилось в бурный поток, водопады, ревущие, гремящие, вызывающие оторопь и страх, благоговение и восторг. И хотелось замереть, превратиться в статую, воскликнуть: "Остановись мгновенье! Ты прекрасно!". И ничего больше не нужно, и ты будто уже не ущербен, и не нужно зрение, чтобы обрести счастье, потому что лучше, чем сейчас просто быть не может.