- А почему не съездите?
- Боюсь, - признался Андрей.
- Чего?
- Разочарования. У меня ведь самые лучшие дни остались там. И вот представьте, приезжаю назад и кроме тоски ничего не обретаю.
- Так и есть. Я уехала в девяносто пятом, год назад возвращалась навестить родственников. Ничего кроме тоски и разочарования. Не ездите никуда, оставайтесь здесь. Или в России у вас кто-то есть?
- Никого.
- Тогда не нужно возвращаться.
- А почему ваша бабушка не переедет сюда?
- Не хочет. Она пыталась, но не получилось. Как и вы тоскует по Родине, - Мария сжала ладонь Андрея, совсем, как Наташа. - Она пережила блокадный Ленинград. Для нее в слове Родина много личного намешано.
- Ваша бабушка еще и творческий человек. Им всегда тяжело расставаться с домом. Вспомните того же Куприна.
- Вы тоже творческий человек?
- Я? - Андрей улыбнулся, а глаза предательски заслезились. - Нет, я просто влюбленный, - не слишком ли откровенное признание?
- У вас была девушка? Там, в России.
- Была девушка, - признался Ильин. Он хотел добавить "и собака", но решил, что Мария его не поймет. Эдисон молчала, рука ее буквально пылала, настолько она разволновалась.
- Считаете, что я эгоистка? - с дрожью в голосе спросила она, наконец.
- Нет, что вы, - возразил Андрей. - Мне и в голову такое прийти не могло. Я ведь тоже эмигрант, не мне вас судить.
- А я себя сужу, - выдавила Мария. - А вы себя судите?
- Не знаю, - честно ответил Андрей. Об этом он никогда не задумывался. - Я просто скучаю, сильно скучаю. Не знаю, знакомо ли вам это чувство - все вроде бы есть, ты сыт, доволен жизнью, богат. Не нужно заботиться о завтрашнем дне, некого бояться. Всё хорошо и одновременно с этим всё плохо. Не спишь, как следует, грезишь наяву, витаешь в облаках. Не понятно, что с тобой не так. Обращаешься за помощью к врачу, но он бессилен. И тогда понимаешь, что иной раз расставание с Родиной может и убить.
Мария ничего не ответила, но ее ладонь говорила больше, нежели могли уста. Так они и сидели, молча, до самого начала концерта. Когда зал принялся аплодировать выходившей на сцену Марте Леонидовне Курагиной, Мария наклонилась к самому уху Андрея и прошептала:
- Я непременно познакомлю вас с бабушкой, Андрюша.
Так называла его только Наташа. Взволнованный Ильин не успел прийти в себя, когда заиграла музыка. Лишь во время исполнения аллегро Чайковского, Андрей понял, что по его щекам медленно стекают слезы.
<p>
...</p>
- Вам понравилось? - спросила Мария, когда отгремели аплодисменты.
- Ваша бабушка играет восхитительно, - честно признался Андрей. - Мне никогда не приходилось слышать такого чистого исполнения.
- Ну, пойдемте, я познакомлю вас с ней ближе, - сказала Эдисон, хватая мужчину под руку. - Я думала, о том, что вы сказали до концерта, - начала Мария, когда они спускались по ступенькам. - Пожалуй, вы правы, тоска по Родине сродни болезни. Знаете почему? Человеку нужно жить в благоприятных условиях. Мы все стремимся туда, где нам хорошо. С рождения нас растят, словно деревца, мы приживаемся на той почве, где нас посадили, привыкаем к тем удобрениям, которыми нас питают. И когда нас отрывают от места, где мы пустили корни, выкапывают и перевозят в другие города, мы начинаем страдать. Нам не хватает той самой земли, минералов, которые в ней хранились. Эту болезнь легко перенесут невысокие деревца, не успевшие пустить корни глубоко. Им подойдут любые минералы, лишь бы больше и дороже. А великанов, пустивших корни на многие метры под землю, расставание может погубить. Стоит нарушить чуткий баланс, который поддерживал их силу, стоит лишить одного компонента, пускай самого ничтожного - и дерево не переживет пересадки. За ним могут ухаживать, но никто не поймет в чем дело. Вроде бы все хорошо, а дерево сохнет, сжимается, умирает, потому что ему не хватает единственно правильной комбинации минералов, которая встречалась только на родной земле, а ни чего-то одного, что могло бы выправить положение. Речь, отношение людей, привычные переулки, привычные шутки, старые друзья, милые сердцу места. Ты всегда знаешь, где находишься, знаешь, как добраться домой, чувствуешь себя в безопасности, потому что твои корни здесь, питают и предают тебе сил. И никто не победит тебя, никакая болезнь не свалит с ног, пока ты дома.
- Тогда я вам тоже признаюсь, - начал Андрей. - Я не хотел идти сюда с девушкой. У вас тоже получилось меня разгадать. Я влюбился. Пускай тогда мне и шестнадцати не было, чувства оказались искренними и чистыми. Ее звали Наташа. Она чудесно пела. Ее задорный, живой голос не мог не радовать. Достаточно было послушать, как она поет "Веселый ветер", чтобы понять, насколько она чудесный и прекрасный человек. В те дни я об одном мечтал, хотел на одно единственное мгновение вернуть себе зрение, увидеть ее, уверенный в неземной красоте обладательницы столь чудесного голоса. А потом мы уехали. Наташа осталась в России, наша последняя встреча... - Андрей запнулся, - много для меня значила. И я боялся, если пойду с кем-то на свидание, то предам память о моей первой, чистой и единственной любви. Но теперь вот я с вами, беседую и понимаю, сколько возможностей упустил. Ничего плохого в общении с другими женщинами нет, не обязан же я, в самом деле, клясться им в любви после одной единственной встречи? Да и не полюблю я никого, кроме Наташи, никогда.
Пальцы Марии едва заметно вздрогнули.
- А если вас полюбят? Отвергнете? - спросила она и следом добавила. - Не отвечайте, пожалуйста. Мы почти пришли.
Эдисон отпустила руку Андрея, скользнула к двери, постучала, ей открыли, она заговорила на английском. Язык показался Ильину неказистым, каким-то толстым, неуклюжим.
- Пойдемте, Андрей, - Мария подхватила его под руку, проводила в какую-то комнату. - Знакомьтесь бабушка, это Андрей Павлович.
Снова русский. Как же приятно слышать родной язык, слова словно излучали тепло, сердце билось быстрее.
- Рад знакомству с вами. Даже слепому ясно, что вы выглядите великолепно, - произнес Андрей. Глупая шуточка, из тех, которым научил его отец. "Если сам смеешься над собственным недостатком, остальные не подумают унижать тебя жалостью, не смогут тебя ранить", - учил Андрея родитель. Ильин прислушался к совету отца, и постоянно смеялся над своей слепотой, заставляя улыбаться и других, хотя бы из вежливости.