Еще одну порцию мата я пропустил мимо ушей — заметил в потолке комнаты круглое отверстие, в которое уходят трубки и проводки. Несколько шагов ближе, и я имею удовольствие наблюдать золотую полусферу — отражатель линзы. Той самой, что в верхней части храма испускает столб волшебного света.
— И это от этого тут все так светится? — уточняю я.
— Да, смертный, — кивает головой Кера. — Людские чувства. Эта мерзость не гнушается ни одним источником силы. Уничтожает бессмертную душу ради того, чтобы очищать одних смертных, а другим являть чудеса и растить в них веру. Безотходное производство.
Да, омерзительно. Но реакция Керы меня удивила:
— Разве ты сама не питаешься людскими страданиями?
— Питаюсь, — соглашается Кера, с трудом поднимаясь на ноги. — Такова моя природа. Но я не нарушаю запрет! Я не уничтожаю души! Те, кто погиб благодаря мне, просто уходят за кромку, переплывают Стикс и уходят в царство Аида. А за перенесенные здесь муки Полидегмон[4] даже облегчает им посмертие. А после такого, — она ткнула пальцем в машину, — от души ничего не остается. Совсем! Она просто медленно разрушается. Эти твари идут против замысла изначального Творца! В общем, так, смертный. Прошу — добей этого несчастного, пока он окончательно не развоплотился. Сам видишь, у меня не выходит.
Я уже и так собирался, тем более от окружающей атмосферы у меня начала в пыль рассыпаться одежда. Кожа пока держалась, но зудела все сильнее. Достал револьвер и выстрелил… попытался выстрелить, потому что курок щелкнул всухую. Взвел заново, еще раз — бесполезно.
— Напрасно стараешься, — покачала головой Кера. — Здесь эти ваши новомодные придумки не работают.
— А если так? — с этими словами я подхожу к механизму и бью прикладом винтовки по тонкостенной стеклянной колбе. Ощущение, будто в бетонную стену ударил — скорее приклад расколется.
— Нужно по-другому. — Объясняет Кера. — Попробуй манном. Я помогу.
Тот, кто когда-нибудь пытался перемножать пятизначные числа сидя под водой меня поймет. Это и так-то непросто, а уж когда не хватает воздуха… На плечо ложится узкая рука, и становится немного полегче. Медь трубок… чистая. Патине места нет. Влаге — тоже. Все это нагромождение трубок — великолепно отлаженный механизм, находящийся в стерильных условиях. Самое слабое место здесь — это части несчастного. Одна неприятность — непосредственно на организм мой дар не действует. На живой организм. А этот набор органов по словам Керы все еще живой человек. Бесполезно. Голова начинает болеть от усилий, я пытаюсь усмотреть хоть один изъян в механизме, но он идеален. Здесь, во владениях чистого я не могу ничего с этим сделать. Нужно зацепиться хоть за какую-то неправильность, хоть что-то! Вновь возвращаю внимание на пульсирующий кусок человечины. Что это — сердце? Вроде бы да. В сердце входят трубки, которые подают какую-то жидкость. Не кровь, что-то прозрачное: жидкость из сердца попадает в стеклянную колбу, так что это видно. Это ведь не чистая вода? Определенно нет. Она соленая, и довольно сильно. Трубка изнутри наверняка покрыта патиной. Дерьмо! Ничего она не покрыта. От соленой воды меди ни жарко, ни холодно. Впрочем… вот же, железная муфта соединения. Да! Я открываю глаза. Зрение плывет.
— Не получается? — напряженно спрашивает Кера.
— Видишь вон ту стальную муфту? — я указываю вверх. — Это единственное слабое место. Изнутри ее тронула ржавчина.
— Но и сила чистого это место больше не защищает. Он же не терпит грязь. С этими словами девушка забирает у меня из рук карабин, и размахнувшись как дубиной бьет по указанному месту. Результат примерно такой же, как от удара по колбе. Однако я что-то чувствую… Да, крохотные трещинки. Нужно только помочь! Сосредоточившись, хриплю сквозь зубы:
— Еще!
Кера бьет снова и снова. Металл будто сопротивляется. Мне кажется, что трещины стремятся сойтись, зарасти, я всеми силами мешаю этому процессу. После очередной попытки трубка ломается, чуть светящаяся жидкость течет внутрь механизма, появляется неясный, на грани слышимости шум. Куски мяса — по крайней мере те, что я вижу, сморщиваются и чернеют на глазах. Я инстинктивно вжимаю голову в плечи — почему-то кажется, что сейчас рванет. Но напрасно. Наоборот, с плеч будто снимают тяжеленный рюкзак, свечение гаснет, подвал погружается в темноту.
— Спасибо, смертный. Слышу голос Керы. — Ты не поймешь, но мне очень неприятно было находиться рядом с местом, где нарушаются законы Творца. Такими уж он нас создал.