— Убивайте всех! — кричу я и первым врываюсь внутрь, с удовлетворением замечая тела монахов в лужах крови.
Не доводилось раньше бывать в храмах чистых. Проношусь мимо деревянно-человеческого крошева, мельком удивляясь, что Керы в этот раз не видно — только пятеро повстанцев топают по бокам. Обычно она всегда оказывается впереди. Проносимся через центральный зал, мимо ярчайшего прожектора, чей луч бьет вертикально вверх — совсем как в лагере. Взбегаем на амвон и проходим сквозь завесу. Почему-то ожидаю увидеть алтарь, как в моем мире, в христианских храмах. Однако вижу лишь пустой белостенный коридор с единственной дверью в конце, за которой нахожу вполне обычную столовую со столом и стульями. Проверяю те пять дверей, что ведут из трапезной — все необитаемы. В каждой по несколько двухъярусных кроватей, как в казарме. За пятой дверью кухня, еще хранящая приятные запахи. Ни людей, ни каких-нибудь ритуальных помещений. Ничего таинственного. Все выглядит, как банальная казарма, правда, достаточно комфортабельная — в каждой из жилых комнат даже отхожее место отгорожено. Разве что душевой не хватает.
— Чувствую твое удивление, — раздается за спиной насмешливый голос Керы. — Ожидал увидеть что-то другое?
— Ну, если честно, ожидал, — соглашаюсь я. — Ты почему отстала?
— Зачем мне за вами бегать? — пожимает плечами девушка. — Живых тут нет, я это чувствовала. А у входа парочка еще живы были. Я их добила.
Странные ощущения. Я… да все участники штурма себя накручивали, готовились к эпической битве, собирались чуть ли не помирать тут, а в результате… Несколько оборотов ручки, и все. Проблема решена. Даже какое-то разочарование возникло. Все еще хочется куда-то бежать, стрелять, даже руки подрагивают — а уже не нужно.
Вернулся в святилище, пересчитал трупы. Тридцать два. Жаль, что я не знаю, сколько их должно быть, но вообще выглядит правдоподобно. Судя по количеству коек, в местном храме постоянно проживали сорок монахов. Десяток мы постреляли несколько дней назад, когда только въехали в Памплону. Вроде все сходится, даже пара лишних обнаружилась.
— Командир, — окликнул меня один из повстанцев. Максим, я запомнил имя. — Что дальше делать будем?
— Ничего. Сейчас убедимся, что тут больше никого нет, вытащим все, что покажется ценным, и свалим отсюда. Пусть Ремус с Марком покараулят на улице. Ремус, слышал? Если что — увидишь или услышишь, сразу сообщи. И подскажите мне кто-нибудь, как выключить эту гадость? — я махнул рукой на прожектор. — Слепит, и вообще неприятно, будто давит что-то.
— Командир, может, не надо? — как-то неуверенно предложил Максим. — Все же храм. А ну как бог прогневается? Да и в целом, как-то неловко святое место грабить…
— То есть то, что расстреляли кучу служителей, включая иерарха, чистого бога никак не обидит, а из-за грабежа он расстроится? — удивился я.
— Монахов мы убивали по необходимости, — еще более неуверенно объяснил Максим.
— Не говори ерунды. Думаю, мы все слишком мелкие сошки для чистого. А если он придет к тебе с претензиями, можешь по всем вопросам отправлять ко мне.
Нет, все-таки глубоко пустила корни новая религия в неокрепших умах соотечественников. Вон уже и храмы святым местом на полном серьезе почитают, да и мысль о том, что чистый — настоящий бог, а все остальные так, ложные, уже вполне успела укрепиться в сознании масс. Как только решились на такое святотатство?
— Так все же, кто знает, как отключить эту гадость? — громко поинтересовался я. Весь отряд к этому времени уже собрался в главном зале, даже в рядок дисциплинированно выстроились. Присесть явно боятся, да и видно, не понимают, чем себя занять.
Оказалось, никто не знает, где она выключается. Вообще соратники стараются к алтарю, — а это, оказывается, алтарь, — не приближаться, почитая очищающий свет проявлением божьей воли. Однако логика подсказывает, что должен быть какой-то генератор, или хоть батареи — в общем, что-то, что дает этой гигантской лампе энергию. Не может же она светиться божьим промыслом? Нет, в этом мире я во многое могу поверить, но не в то, что чистый бог станет тратить силы на освещение пустого храма. У меня создалось впечатление, что чистый — существо крайне рациональное. Однако никаких проводов я не нашел, как ни старался. Можно было бы просто разбить стекло — правда, судя по толщине последнего, потребовалась бы как минимум кувалда, но меня уже зацепило. Стало просто любопытно, как работает эта штука. Помимо яркого света лампа испускала еще и тепло, отчего мне стало казаться, что это простая лампа накаливания. Хотя бред, конечно. Я слышал описания процедур очищения, проходящих в храме. Да кто о них не слышал? Они отличаются от того, что делают монахи, да и в лагере, где уничтожали язычников было по-другому, хоть и похоже. Жертву укладывают на эту самую лампу и оставляют на месте, после чего человек начинает медленно усыхать. Порой процедура занимает до нескольких дней, пока от несчастного не остается высохшая мумия, скелет, обтянутый кожей. И все это время, до самой смерти, жертва остается в сознании, корчась от нестерпимой боли. Монахи чистого утверждают, что божественное свечение выжигает всю грязь из того, кто не пожелал очиститься сам, добровольно. Утверждают даже, что если грязи не слишком много, человек может остаться жив. Правда, о таких случаях никто не слышал. Даже легенд не ходит. Лампа накаливания, какой бы яркой и сильной она не была, такого эффекта не даст. Значит, тут что-то другое. Тем не менее, работать сама по себе эта пакость не может. Откуда-то она должна брать энергию!