Я уже думал, на этом все мои приключения окончились, поэтому при погрузке стоял, разинув рот. Но как только «скорая» исчезла за поворотом, спохватился: мы же отправили в больницу женщину с ребенком, без документов, а главное без денег. Да не мешало бы и автомобиль куда-нибудь приткнуть. Я не слышал свист, не видел вспышки, вообще не понял, что произошло. Но очнулся уже лежа на асфальте. В голове непонятный шум. «Ничего себе, нажрался!»– вместе с болью, по аналогии, пронеслась идиотская мысль. Встал только со второй попытки. Чуть менее секунды постоял, шатаясь, и приводя мысли в порядок, удивляясь и не понимая, как вообще тут оказался. Понемногу память стала снова ко мне возвращаться, а вместе с ней и слух. Екатерина Ивановна вопила благим матом. Не слушая ее, все же дошел до «Матиса», взял женскую сумку и «сайгаком» поскакал в сторону своей машины. Почти не помню, как завел автомобиль и рванул. Стал приходить в себя километра через три от этого места. Со слов Екатерины Ивановны, практически рядом со мной разорвалась мина или ракета и что просто чудо, что я вообще остался жив. Заглянул в зеркало – правая сторона лица практически не пострадала, а левая – автомобиль резко «рыскнул» в сторону. Я не узнал себя, «красавец» – глаз полностью заплыл, щека опухла и была черно, красно-синего цвета, страшно болел зуб и нижняя челюсть. В остальном было практически все в порядке, если не считать левой руки и ноги – они плохо слушались меня и тряслись мелкой дрожью. А мой новый белоснежный халат! Одного взгляда было достаточно, чтобы понять, халат безвозвратно утерян. До «психушки» мы добрались без приключений. На пороге больницы нас ожидал сам главврач.
– Ирина Викторовна, подготовьте две двойных дозы клапексола и две галлопередола, к нам новенькие прибыли.
Но увидев мое лицо, засуетился. Вдвоем с Екатериной Ивановной он быстро затащил меня в кабинет.
– Чего это вам дома не сиделось, но ладно она молодая дура, но ты старый чудак.
Мне не хотелось, да и нечего было ему ответить. Он аккуратно обмыл мне лицо, залепил пластырем кровоточащий глубокий порез на челюсти. Опухоль расползлась ниже к шее.
Чувствуя себя в безопасности, я как– то расслабился. И тут силы стали покидать меня. Напоследок взял слово с Екатерины Ивановны, что та передаст сумку потерпевшей и потерял сознание.
Следующие несколько дней я провел в полузабытьи, в полубреду. Сказать, что врачи больницы плохо работали, не могу. Работали как всегда.
Сразу после поступления в больницу у меня таинственным образом исчезли все деньги. Поэтому сильно не удивился, когда очутился на грязном больничном матрасе. Опухоль практически перекрыла мне дыхательные пути. К моменту осмотра, а это случилось на 3 день, у меня поднялась температура, и резко упало давление. Я умирал.
–Привет, «Топтыгин».
Так меня называла только моя жена, намекая на мою полноту, с трудом открыл глаза и пошевелил губами, отвечая на приветствие. Увидев ее, даже не удивился.
–«Топтыжка», «топтыжка», что же ты вздумал болеть? Тебе очень плохо?
–Скорей бы,– через силу выдавил из себя.
–Не смей даже думать об этом. А Наташа? Что с ней будет?
–Кстати где она? Разбаловал ты ее, как вижу без меры.
В ответ, я только смог кивнуть.
Тут она лукаво улыбнулась.
–А ты меня не боишься?
–Нет, всегда тебе рад.
–Я тоже.
–Милый, я так по тебе скучаю,– и положила холодную руку на мой горячий, потный лоб.
Вскоре я бредил уже постоянно, от меня не отходила моя покойная жена, которая присев на край кровати, вела со мной длинные беседы. Расспрашивала о жизни, жалела. Временами в эти разговоры почему-то вмешивалась моя мать, споря с ней высоким повышенным голосом. Очнулся только на пятый день и к удивлению обнаружил под собой чистую белоснежную простыню. Лежал и гадал, что же произошло? Вдруг услышал пронзительный голос. Мама! Только мама, может почувствовать боль своего ребенка за тысячу километров, и не важно, сколько ребенку лет, три или пятьдесят. Не знаю как, но уже этой ночью она была в больнице. Разбудив дежурного врача подняв весь медицинский персонал, просто вынудила их сделать все необходимое, где подкупом, а где и угрозою. Вскоре хирург вытащил из моей челюсти маленький осколок – причину воспаления и заражения раны.
Первый раз в жизни Тема был так напуган и обескуражен, и не понимал что происходит, а мама, которая всегда могла ему все объяснить, лежит так пугающе неподвижно. Ему хотелось плакать, но он был воспитанным мальчиком. Женщина в белом халате, которая также находилась с ним в «скорой помощи», делала какие-то манипуляции. Напоследок достала из большой сумки шприц. У Темы от страха округлились глаза, назначение шприца ему было уже известно. Женщина, сделав укол, потрепала Тему по щечке (он ненавидел это проявление нежности, но из вежливости промолчал).