Пока Дима связывался с Хохлом, Павел угрюмо смотрел в темень за окном. Человек, воспитанный на идеалах советской нравственности, он проглядел момент, когда в его сознании наступил этот перелом. Раньше главной ценностью для него, как и для большинства нормальных сверстников, была жизнь человека. А деньги? Деньги — это так: неосознаваемая необходимость. Как одежда. Как пища или вода. Они нужны, они просто необходимы. Но ни у кого не возникало и мысли, что деньги или еда важнее человеческой жизни! Бред же какой-то… А с какого-то момента деньги переместились на самый верх, воцарились на вершине Олимпа человеческих ценностей и оттуда безапелляционно диктовали приказы: этого убрать, того устранить, а этого обездолить… И главное — не схватывало спазмом сердце, не ужасалось сознание при мысли о том, что какого-то конкретного человека из-за денег надо… Как же: ведь деньги приказали! В ранней молодости Фауст был азартным преферансистом. Но когда понял, что игра отнимает много полезного времени, играть бросил. Карты бросил, но остался азартным игроком.
В комнату без стука, мягко и вкрадчиво вошел Хохол.
Неделю Жора Хохлов изучал «объект». Неторопливо, методично. Большой термос с кофе, бутерброды, упакованные в целлофан, приоткрытая пачка сигарет — все это было аккуратно разложено на сиденье машины с тонированными стеклами. Пока «объект» находился в офисе, очки — бинокль были подняты на лоб. На панели пристроился блокнот, в который Хохол время от времени вписывал одному ему понятные цифры и знаки.
В двенадцать сорок пять Алексей запер ящик стола. На часы не смотрел: мозг сам привычно руководил его действиями: ровно в час он сядет за накрытый Владой стол.
Как раз в это время подросток на велосипеде, не рассчитав скорости, завалился на бок. Велосипед юзом влетел под машину. Шофер Юра выскочил из машины и извлек пацаненка. Внимательно осмотрел: лихач, видимо, отделался легким испугом. Мальчик хныкал, приседая от боли, и держался за плечо. Юра встревоженно оглядел дверцу. Но машина не пострадала, даже царапины не было. Тогда озабоченный взгляд переместился на паренька.
— Ушибся?
Паренек кивнул, обиженно сдвинув брови. Охая, нагнулся и поднял велик.
— Может врача?
— Нет… не надо, — хныкал мальчик и, прихрамывая, повел велик.
Юра наклонился и снова осмотрел дверцу, затем, успокоенно хмыкнув, вернулся в кабину.
— Вот до чего доводят эти велосипеды и мотоциклы, — сварливо констатировала тетя Шура — уборщица. Ее сентенция была обращена то ли Юре, то ли внуку, который сидел рядом с ней на скамеечке. — Хотите внучков побаловать — конфет накупите, пирожных. А вот эти самокаты!.. Это же сплошной членовред.
— Никакой не вред, — ворчливо ответил внук. — Это от конфет вред, зубы портятся, а от велика не вред… Он просто упал неудачно. А велик у него классный!
Эту пасторальную перебранку внука с бабулей нарушил Алексей, энергично направляющийся к машине. Тетя Шура вскочила со скамейки:
— Алексей Юрьевич, я вас дожидалась…
— Здравствуйте, тетя Шура… А что случилось? Вы же в отпуске!
— Да, в отпуске. Все, слава Богу, в порядке. Только вчера, вот, день рождения справила… Ну, стало быть, пенсию надо оформить.
— А, поздравляю вас от души. Значит, на пенсию собрались?
— Так я ведь хочу и пенсию… и работать. Если можно, а?
— Конечно, можно. Никаких проблем, — Алексей взялся за ручку.
Но тетя Шура заступила вход своим сухоньким телом:
— Сегодня уже надо документы в собес. Для пенсии и…
— Прекрасно. Сдавайте документы. Так что, и пенсия будет, и…
— А как же документы-то? Ведь без вашей подписи…
Алексей недовольно отнял руку и посмотрел на часы: не любил он, когда нарушался привычный график.
— Ну идемте.
Тетя Шура энергично последовала за ним, шикнув на внука, чтобы тихо сидел на лавочке.
Юра выключил мотор и, выйдя из машины, пристроился к пацаненку.
А Алексей, расположившись в своем кресле, в ожидании пенсионных справок тети Шуры, позвонил.
— Влада, котенок мой, минут на пятнадцать-двадцать задержусь… Что приготовила?
— Сегодня борщ. Такой красивый: прямо рубиново-перламутровый!
— Это на что намекаешь?
— А я не намекаю: присмотрела я колечки. Два. На каждый день. Одно — с рубином, а другое — серебряное с перламутром.
— Я чувствую, — рассмеялся Алексей, — скоро…
Что чувствовал Алексей, осталось невыясненным, потому что громкий хлопок прямо под окном нарушил связь. В одном из окон разбилось стекло. Тревожно заныла сигнализация в машине Алексея.