— Видела когда–нибудь что–то подобное?
Перегонщик присел рядом с ней. От его кожи тянуло ароматом какого–то бальзама или масла. Моргравия не сочла это неприятным. С учетом его внезапной прямоты, его присутствие стало раздражать ее в меньшей степени.
— Скажи мне, что ты видишь, — произнесла она.
— Ничего, и это–то и странно. Она просто житель нижнего улья. Я думал, может стимуляторщица или сидит на обскуре, и попалась плохая доза, но… — он пожал плечами. — Она обычная.
— Она далеко не обычная.
Он повернулся, и Моргравия почувствовала, что он ее разглядывает.
— Сдается мне, что у тебя есть какая–то идея.
— И ты надеешься, что я ей с тобой поделюсь?
— О, я понимаю, что ты ничего не станешь говорить здесь, при этих парнях, которые слетелись будто сточные мухи на дерьмо, — он снова улыбнулся, и гнев Моргравии вспыхнул с новой силой, — но может быть, позже?
— Не будет никакого «позже».
— Боюсь, это не вполне верно. — Из тени возникла Маклер, вынужденная появиться на виду в силу исключительных обстоятельств. — Подтверждением твоей надежности для Эмпата будет служить шифр. Без него она не станет иметь с тобой дело.
Моргравия насупилась, переводя гневный взгляд с Маклера на перегонщика.
— Я так понимаю, шифр у него?
— Да.
Перегонщик игриво ей подмигнул.
— Как я и сказал, «позже», — а затем он нахмурился, и его лицо помрачнело.
— Слышите это? — спросил он, доставая свои пушки и глядя в сторону входа.
Поначалу было слышно тихо, но с каждой секундой становилось все громче.
— Я как–то угодил в пустошах под стадо, — произнес перегонщик, поднимаясь на ноги. — Проклятые быки обезумели. В загон забрался грязевой крокодил. Начал убивать. Быки побежали сломя голову, вышибли ворота. Обрушились на меня с грохотом, будто гнев Бога-Императора.
— Паника, — проговорила Моргравия, уже тоже встав.
Фаркум успел переместиться в другую часть бара и в чем–то убеждал владельца. За ним следовал его гарем и агрессивно настроенный Харата. Множество прочих клиентов все еще слонялось возле входа. Они с жутковатой синхронностью обернулись на неуклонно нарастающий шум. Пол бара задрожал.
Все началось, будто мощный град. На стену бара снаружи обрушился глухой удар, затем еще и еще, пока кладка не загуляла волнами от сотрясений цемента. Со стропил посыпались каскады пыли. Ставни прогнулись, и сквозь появившиеся на металле дыры с острыми как бритва краями просунулись бледные пальцы. Это все продолжалось. Удар за ударом, как будто в окно билась стая хищных птиц-самоубийц. Ломались кости. Из трещин на измолоченных ставнях сочились кровавые потеки.
— Закрой этот долбаный вход! — заорала Моргравия бармену.
Но было уже слишком поздно.
Ближайшие ко входу клиенты начали разбегаться, а затем нечто хлынуло внутрь.
С грохотом врываясь в открытую дверь, пробегая по стенам кабинок и друг по другу, твари с бледной кожей и лихорадочно горящими красными глазами напрыгивали на несчастных слуг, писцов и лоточников. Началась бойня. Зубы прокусывали кожу, ногти вцеплялись в волосы, пальцы погружались в плоть. Кровавые куски сырого мяса, сжатые в костлявых руках, поднимались вверх, словно подношения, а затем пожирались. Началось исходящее пеной красное безумие, перемежаемое криками.
Кошмар озарился монохромными вспышками из дул застрочивших автопистолетов перегонщика. К ним присоединилось тяжелое буханье стаббера Моргравии. Ее сердце стучало как барабан, все прежние тренировки инстинктов заработали, сохраняя ей быстроту и внимательность.
— Закрой проклятую дверь! — крикнула она бармену, сосредоточившись на бледных тварях, толпой вваливавшихся через зияющий вход. Счетчик боекомплекта на пистолете со щелчком перешел в красную зону.
Барак услышал женщину и пытался выпутаться из препирательства с Фаркумом, пробираясь к панели за баром. Ни один хозяин, знающий свое дело и продолжающий дышать, не поставил бы заведение на краю пустошей, не приняв соответствующих мер предосторожности. А Барак был в высшей степени осторожен.
Он пытался сосредоточиться. Яна была где–то на сцене, а вместе с ней и Веран со своим проклятым терменвоксом. Как же он ненавидел этот инструмент и с удовольствием расколотил бы его на растопку, не приноси он креды. На первом месте у него стояла Яна. Ему бы хватило всего лишь увидеть ее лицо, просто чтобы знать, что с ней все в порядке. У него и раньше бывали неприятности. Ни один бар не продержался бы в пустошах так долго, как Святой Тупичок, без нескольких битв и шрамов. Но это была не война банд и даже не чрезмерно ретивые надзиратели, требовавшие денег за крышу. У Барака не имелось ни единой здравой мысли насчет того, что заявилось к нему на порог, но оно перепугало его до усрачки.