– Что происходит? Что они делают?
Кристо покачал головой. Ему было нечего ответить.
– Держитесь вместе, – сказал он. – Я нас вытащу.
– Как?
– Не знаю, – отозвался он. Его взгляд блуждал по толпе в поисках озарения.
Предшествующая истерия, которая приводила к смертям, утихла, сменившись усталой покорностью. Узники продолжали жаться друг к другу, но брели навстречу своему концу с потускневшими глазами, будто скот.
Селестия растерянно озиралась по сторонам.
– Это ненормально, – произнесла она. – Они порочны. Безумцы начали пожирать друг друга.
Кристо потянулся к ней и взял ее за руку. Фанатики забрали ее церемониальный меч. Селестии хватило ума не пытаться им помешать, только наблюдать, как Победу вручили жрецу, и Конвокация заправил оружие себе за пояс, словно завоеванный трофей. Паства жреца уже наградила ее несколькими мрачными взглядами. Ее религиозное облачение бросало вызов их извращенным верованиям. Пока что они ничего не предприняли, но Кристо считал, что это лишь вопрос времени.
– Я позабочусь, чтобы он к тебе вернулся, – произнес он.
Еще одно обещание, которое он, скорее всего, не мог сдержать.
– Они умрут за это, – пылко ответила она. – Не за меч, а за то, что сотворили именем Его.
Воистину, Император оставил это место, и на замену Ему поднялось нечто более мрачное – подобие Имперской веры, но представлявшее собой ее отражение в грязном зеркале.
Вглядываясь во тьму ямы, Кристо невольно задался вопросом, что же в ней находится, и почему эти безумные мужчины и женщины устроили вокруг нее церковь своей религии.
Словно в ответ ему, из рядов Божественных донеслись крики. Отчасти сигнал, отчасти поддержка.
– Отвернись, – велел он дочери, но та не послушала. Никто из них не отвернулся.
Клетки подожгли. Вопли начались вновь.
Глава XXV
Раздробленные воспоминания
Проступили фрагменты, части общего целого. Она вспомнила не все, не сразу. Как Ошанти вел корабль, пока они заходили на посадку над проклятыми шпилями Блекгейста. Как он смеялся над дурацкой шуткой Роупера, для пущего эффекта оглаживая свои ухоженные усы. Какие холодные и мертвые глаза были у Роупера, когда она переползала через его простреленное тело. Как Хел не терпелось выбраться из трюма корабля, и как она ловко прошлась колесом, когда открылась кормовая аппарель. Как Карнержи пошла следом, отпуская какой–то сардонический комментарий насчет буйной молодежи. И как потом Карнержи испарилась во вспышке света, опоздав включить силовое поле — она была слишком пьяна, чтобы заметить расставленную врагами ловушку.
Воспоминания возвращались бурным каскадом, грозившим разрушить берега разума Моргравии. Они были слабо упорядочены, смешение мыслей и эмоций.
Однако прямо на виду возникло слово, и инквизитор инстинктивно поняла, что именно это объект ее охоты.
Валгааст.
Культ машины, тайных технологий и запретных знаний. Они являлись раковой опухолью, которую требовалось вырезать, а Моргравия являлась скальпелем.
Так было тогда. До того, как она распростерлась на земле, скрючившись от боли. До того, как ее сознание освежевали и прочесали. До того, как ее агентов перебили, и единственным доказательством того, что они когда–либо существовали, остались лишь крошечные проблески в памяти.
Моргравия выжила. Окровавленную и избитую, ее приволокли к предводителям культа. Те носили темные одеяния, в ткань которых были вплетены символы, изображавшие одновременно шестерню и восьмиконечную звезду, знак Погибели. Знак зла.
Она недооценила их — как их возможности, так и глубину их падения. Высокомерие ослепило ее. Нетерпение решило ее судьбу. Для них она стала всего лишь подопытным, экспериментом. Они переделали ее, изрезали плоть, опустошили ее и заполнили пустоту ужасами, а затем зашили обратно.
Я — сосуд их зла…
Тяжелый стаб-пистолет поблескивал в скверном освещении умывального помещения. Моргравия потянулась за ним. С сокрушенным выражением на лице она взяла оружие в руку и опустила взгляд на Эмпата. Та была мертвой, промерзшей и холодной на ощупь. На ресницах, будто бриллианты, мерцали крошечные сосульки.
— Это я — сигнал… — проговорила Моргравия, и не удивилась прозвучавшей в голосе горечи.
Валгааст не только совершил насилие над ее плотью, но и устроил так, чтобы она предала саму себя и все, за что боролась. Такую пилюлю было трудно проглотить, поэтому вместо этого она сунула в рот пистолет. Прикусила ствол, направляя его так, чтобы ей вышибло затылок. Одно нажатие. Ее жизнь за тысячи других. Это было не самоубийство. Это была необходимость. Жертва. Прервать сигнал, положить конец угрозе. Она не станет чудовищем, только не для них.