Глава XXVI
Вера
Неверующие горели. Их кожа чернела, и они корчились в клетках, обгорая до костей, пока не оставалось ничего, кроме пепла. Те, кто еще ожидал своей участи в загонах, были вынуждены наблюдать. Некоторые плакали, другие смотрели с тупой увлеченностью. Большинство узников сбились в группы — часть в силу родственных связей, часть из простого племенного инстинкта. Человек не создан для жизни в одиночестве. Движущей силой его эволюционного цикла является врожденная тяга к размножению. Каждому нужен клан. Так повелось с первобытных времен, это важнейший для выживания инстинкт. Ведь поодиночке люди слабы, но вместе он сильны.
«А еще глупы», — подумал Кристо, размышляя об этих когда–то прочитанных словах. Культом овладела стадная ментальность, а их демагог Конвокация разжигал и подпитывал ненормальные верования. Убивая и сжигая, он вещал, якобы провозглашая волю Императора и преподнося объятых пламенем в дар тьме внизу. Кристо даже представить не мог, какие ужасы кроются в глубинах бездны, однако мысль о падении туда в виде обугленных костей приводила его в ужас. Она пугала его сильнее, чем смерть и боль, поскольку он невольно осознал — некая его толика, возможно, верила, будто в этой тьме что–то есть. Разумеется, это было неправомерное утверждение, однако он чувствовал. Он лишь недавно признался себе в этом, глядя на яму.
Присутствие. Он задался вопросом, ощущают ли его в свои предсмертные мгновения те, кого подвешивают наверху.
Он не отпускал Карину далеко от себя. Та мало что говорила с тех пор, как пришла в сознание. Какая–то его часть жалела, что это вообще произошло. По крайней мере, так она бы избежала этого ада. В буквальном смысле: долбаной огненной преисподней.
Вместе с ними держалось несколько рабочих с факторума, патронщики и производители брони.
Кланы.
Он сообразил, что Селестия отошла, лишь когда было уже слишком поздно. Та стояла одна, отдельно от всех племен, ведь ее собственное было мертво — его испепелил огонь, совсем как людей в клетках, или же сожрала деградировавшая разновидность человечества.
У тварей-каннибалов тоже было племя. Орда. Впрочем, похоже было, что они не доставляют церкви проблем. Возможно, именно так Конвокация согнал столь многих под ярмо своего культа. Он предложил защиту, убежище от мертвецов, и — хотя оставалось неведомо, как он добился успеха — назвал это верой, как поступает множество ограниченных людей, жаждущих власти. Если нечто нельзя доказать, в это необходимо лишь верить, слепо и абсолютно, вплоть до уничтожения всего, что встанет против, как бы рационально оно ни было.
Кристо двинулся в толпу, проталкиваясь через забитый загон и пытаясь добраться до Селестии.
— Святотатство… — произнесла она, поначалу тихо, одновременно оценивая и утверждая. — Святотатство, — повторила она громче и привлекла к себе внимание служительницы в маске, которая подошла к загону, непринужденно сжимая в кулаке дубинку.
— Заткнись, — ощерилась служительница, погрозив дубинкой.
Расправив плечи и вздернув подбородок, Селестия не отступила.
— Святотатство.
Служительница замахнулась, но Кристо вступился за Селестию и выдержал удар.
— Не тронь ее, — прорычал он. Родительский инстинкт сработал не только на дочь. Он увидел, что Карина приближается, и взглядом предупредил ее не подходить. Он и так уже впутался, ей это было ни к чему.
Служительница подозвала нескольких своих соратников. Часть из них была из числа недавно помазанных, и им не терпелось дать выход собственному страху, причинив страдания беспомощным. Кристо совсем к таковым не относился, но он был в меньшинстве. Словно ощутив перемену настроения, напуганное стадо в загонах попятилось назад. Между Кристо с Селестией и остальными образовался просвет.
— Мы не потерпим неподчинения, — произнесла служительница низким голосом, сулившим грядущую расправу. — Вас надлежит судить.
Ворота в загон открылись. Охранники по обе стороны держали наготове убогого вида автоганы, чтобы срезать любого, кто попытается бежать. Память о других попытках к бегству была еще свежа и удерживала узников на месте.
Уязвленная служительница со своими громилами вошла внутрь, и Кристо уже собирался шагнуть вперед, но ощутил на плече легкое прикосновение, удержавшее его. Он обернулся.
Селестия смотрела на него своими ясными глазами. Ее миловидное лицо было безмятежно. Он едва заметно качнула головой и вышла перед ним принять свою судьбу. Воздушная и чистая, она практически скользила над землей. Непокорность пронизывала все ее тело, словно адамантиевый стержень.