Виктор Тюрин
Сэр Евгений
Сейте смерть, спускайте псов войны!
Пролог
— Я вас слушаю, Виталий Александрович!
— Михаил Васильевич! У нас… проблема!
— В чём дело, Виталий Александрович?
— Комплекс аппаратуры «Око». Эксперимент…
Взгляд заместителя директора института потемнел. Начальник научно-технического отдела Белозерцев прекрасно знал, что это означает. И всегда боялся, но только не сейчас, не в данный момент.
— Индивидуальная технологическая…
— Короче, Виталий Александрович!
Железо в голосе начальника встряхнуло Белозерцева, разом перечеркнув все его страхи и колебания.
— Технологическая капсула номер десять. Участник эксперимента, Евгений Турмин, находится… в коме…
— Что?! Вы понимаете, что говорите?! Как это могло произойти?!
— Я…
— Кто делал заключение?! Когда это произошло?! Что с остальными участниками эксперимента?!
— Светлана Александровна. Вот её заключение. В восемь утра. Остальные… всё хорошо. Идёт обследование, но, по предварительным результатам, состояние здоровья у всех вполне удовлетворительное.
Заместитель директора уже не слышал своего подчинённого, всё его внимание было приковано к заключению, которое он буквально выхватил из руки Белозерцева.
— …утрата сознания, нарушение реакции на внешние раздражители… — Он поднял голову. — А с остальными, говоришь…
— Полный порядок, Михаил Васильевич. Все контрольные фазы эксперимента были пройдены без единой заминки. Контрольные тесты…
— Как такое могло произойти? — не слушая его, произнёс заместитель директора. — Как?
По его неподвижному взгляду, устремлённому внутрь, было понятно, что это не столько вопрос, сколько произнесённые вслух мысли. Но уже в следующую секунду его взгляд переместился на начальника научно-технического отдела.
— Теперь я хочу знать, почему здесь, передо мной, стоите вы, Виталий Александрович Белозерцев, начальник научно-технического отдела, а не Светлана Александровна Распутина, начальник сектора медицинских исследований?! Это ведь она отвечает за медицинскую сторону эксперимента!
Когда заместитель директора переходил на полные имена и должности, все знали: буря начальственного гнева набрала силу. Белозерцеву неожиданно стало холодно, словно в кабинет ворвался ледяной ветер. Он даже непроизвольно передёрнул плечами.
— Михаил Васильевич, в капсуле под номером десять перед самым началом эксперимента один из сбоивших блоков был заменён на новый, универсальный. Марки «XL». Из последней партии. Он не мог повлиять! Ума не приложу…
— И тестовый прогон нового блока показал, что всё отлично? Я правильно вас понял, Виталий Александрович?!
Начальник отдела обречённо кивнул.
— Тогда почему доброволец в коме?! Случайное стечение обстоятельств, вы хотите сказать? Нет! И ещё раз нет! Вы, как специалист, должны понимать, что случайности, как правило, не имеют к ним ни малейшего отношения! Как правило, это чья-нибудь ошибка. Если не сказать больше: халатность и разгильдяйство в чистом виде! Лучше бы вам сейчас объяснить мне, как всё произошло на самом деле! А главное: по чьей вине? Лучше, ещё раз повторяю, здесь и сейчас, пока этим делом не начала заниматься специальная комиссия!
— Мы же всё равно собирались переходить на эту марку. Я и подумал…
— Он подумал! А о том, что в результате эксперимента парень окажется в коме, вы не подумали?! Теперь скажите мне, Виталий Александрович, главный специалист проекта, начальник научно-технического отдела, сколько мы платим добровольцу за каждый день эксперимента?
— Пятьдесят долларов.
— Надеюсь, вы поняли, почему я задал вам этот вопрос, Виталий Александрович?! Молите бога, чтобы парень вышел из комы как можно быстрее! Поскольку за дни свыше оговорённых двух в контракте платить будете вы!
Лицо начальника отдела вытянулось и побледнело. Заместитель директора с яростью смотрел на своего ведущего специалиста, но уже в следующую секунду его мысли резко изменили направление.
«Чёрт! Как всё некстати! Что я скажу спонсорам? Николаев, конечно, сразу кинется нашёптывать директору. Давно уже эта сволочь пытается меня подсидеть. А вот хрен ему! Без жертв на алтарь науки не бывает прогресса. О! Хорошо изрёк! Надо будет запомнить…»
Тут его мысли вновь изменили направление. Он стал лихорадочно анализировать эксперимент, пытаясь найти промах, допущенный на каком-то этапе его проведения.