И что такого замечательного он хотел мне показать?
Уже было собрался обратиться за разъяснениями к телохранителю, как увидел, что тот что-то или кого-то ищет. Потом Джеффри вдруг схватил деревянную лопату и с силой запустил её в копну сена у дальней стены.
Раздалось «ай!» — и оттуда выскочил босоногий человек. Рубаха, штаны и волосы — всё было в сене. При виде меня его глаза округлились, затем отпала челюсть, и, только переведя взгляд на Джеффри, он опомнился. Выдавив из себя: «Мой господин…» — он стал раболепно кланяться.
Ситуация была ясна как божий день. Конюх спал, вместо того чтобы трудиться на хозяина в поте лица. А теперь отбивает поклоны, пытаясь загладить вину.
Что теперь делать? Пальчиком погрозить? Отвесить пинка?
Только я успел так подумать, как из-за моего плеча раздался голос Джеффри:
— Господин, разрешите мне с ним разобраться?
— Разрешаю.
Двумя быстрыми шагами Джеффри сократил расстояние до работника и буднично ударил его кулаком в лицо. Конюх упал и замычал от боли. Однако на этом его «воспитание» не закончилось. Джеффри стал без особой злобы пинать его ногами. Конюх поджал ноги к животу и, закрыв голову руками, только негромко постанывал при наиболее болезненных ударах.
Жестокая расправа закончилась так же резко, как и началась.
— Вставай, шлюхино отродье!
Ну и нравы! Впрочем, это их разборки. Им тут жить. Я здесь только проездом…
Больше не обращая внимания на стонущего конюха, телохранитель снова вернулся на своё место позади моего левого плеча. И я вдруг понял, что пока мы бродили по замку, он всё время находился там, за моим левым плечом.
Из разбитого носа конюха текла кровь. Он встал на колени и начал причитать:
— Добрый господин! Хороший господин! Бес попутал!
Он явно хотел господского прощения, перед тем как приступить к работе.
— Иди, работай! — сказал я.
Конюх вскочил на ноги, схватил лопату и бросился в глубь конюшни. Глядя, как он сгребает навоз, я неожиданно для себя улыбнулся. Сын барона — это тебе не хухры-мухры! Будет что рассказать дома! И как в заточении сидел, и как замком управлял! Жалко, что не удалось английскому королю пару советов дать по поводу обустройства государства или какую-нибудь историческую битву выиграть, но ничего — это в следующий раз! И вдруг до меня дошло, как мне повезло оказаться в теле сына барона, а не конюха, или, хуже того, в теле еретика, сжигаемого заживо на костре, или воина, умирающего на поле битвы. Брр! Только я это представил, как меня прямо передёрнуло, что не осталось незамеченным для Джеффри. Подавшись ко мне, он спросил:
— Всё хорошо, Томас?
— Да, Джеффри. Что ты мне хотел здесь показать?
Оруженосец протянул руку к стойлу, где стоял крупный конь. К животному я приблизился с опаской, так как до этого вообще не имел дела с лошадьми.
— Смотри, Чалый, кого я тебе привёл, — сказал Джеффри, выйдя из-за моей спины. — Наш молодой господин! Что ты фыркаешь? Не узнаёшь своего хозяина?
Конь, кося в мою сторону большим влажным глазом, нервно переступал ногами. Похоже, он не испытывал большой радости от свидания со мной. Джеффри похлопал его по шее и повернулся ко мне:
— Погладь его. Дай ему почувствовать свою руку, и он тебя сразу вспомнит!
Ага, погладь! А он мне копытом в глаз?! Ладно. Попытка — не пытка!
Осторожно провёл по морде жеребца рукой. Раз. Другой. Тот сначала слегка подался в сторону, а потом вдруг тихонько заржал и ткнулся носом в мою руку.
— Вот видишь?! — воскликнул Джеффри. — Он тебя узнал! Видишь, как обрадовался?!
Неожиданно я почувствовал, как нечто отдалённо похожее на нежность поднялось откуда-то из глубин моей души и коснулось сердца. Замер на мгновение, не понимая, чьё это проявление чувства: моё или Томаса Фовершэма? Пытаясь разобраться, провёл рукой по шее Чалого, потрепал гриву, но, так и не поняв, вышел из ворот конюшни в некоторой растерянности.
Мы подошли к группке из четырёх человек — солдат гарнизона замка. Грубые, обветренные лица. Широкие плечи и сильные руки. В отличие от прислуги, они отнеслись ко мне с уважением, но без подобострастия, воспринимая меня не столько как господина, сколько как собрата по оружию. Завязался оживлённый разговор, начало которому положил Джеффри. Он пошёл о том злосчастном походе, где Томасу проломили голову. Как оказалось, в нём помимо меня и Джеффри участвовало ещё трое солдат. Двое из них погибли во время похода, а Хью — невысокий худощавый арбалетчик, свитый из жил и мышц, — вместе с моим телохранителем привёз меня, раненого, домой.