Опять лопухнулся! Похоже, этот сукин сын Том был не только неграмотным, но и не умел плавать! Отлично! Как мне объяснить им своё умение? Как?! Мол, на картинке видел? Да ну их! Будут лезть с вопросами, просто пошлю по известному адресу!
Из принципа сделал ещё один заплыв метров на пятьдесят и выбрался на берег, готовый послать обоих куда подальше, но оба солдата решили эту проблему за меня, сделав вид, что ничего не произошло. Ещё час мы отдыхали, а потом продолжили путь.
Вскоре узкая лесная дорога привела нас к торговому тракту. Даже мне, незнакомому с местной жизнью, нетрудно было понять, что это именно торговый тракт — в обе стороны тянулись возы с товарами и караваны мулов, гружённых поклажей.
Когда мы приблизились к дороге, от ближайшего обоза отделились несколько вооружённых всадников и направились к нам. Но почти тут же повернули обратно, увидев флажок с гербом на моём копье. Я с интересом принялся разглядывать купца, ехавшего впереди обоза. На нём была странная шапка, имеющая некоторое сходство с восточным тюрбаном, с плеч спадал наброшенный поверх нарядной одежды длинный плащ с меховой опушкой.
Ведь жарко же! Зачем ему тёплый плащ? Вот люди! И здесь престиж выше здравого смысла ставят!
Выехав на тракт, мы обогнали купеческий обоз, хотя и с трудом, так как приходилось лавировать среди людей, бредущих по дороге.
И чего им всем дома не сидится?
Подобное столпотворение для меня было внове, поэтому я только успевал крутить головой. Если на просёлочной дороге, по которой мы ехали, за всё время я насчитал только шесть путников, то здесь счёт шёл на десятки. Кто путешествовал в одиночестве, кто шёл в компании. Пеших обгоняли телеги, тянулись вереницы мулов, скакали всадники. Это был ещё невиданный мною кусочек средневековой жизни. Пусть я не встретил ни рыцарей, ни прекрасных дам, но зато здесь вполне хватало хорошеньких женщин и ярких красок. Несмотря на обилие белых, чёрных и тёмно-коричневых цветов, почти каждый из путешественников имел в одежде вставки из другого материала. Те, кто побогаче, как купец, который ехал на муле и вёл двух других с поклажей, выглядели не в пример более ярко. Рубашка на купце была огненно-красная, а обтягивающие его полные ноги штоссы — сине-жёлтого цвета. А ещё простолюдины не имели никакого желания бухаться передо мной на колени. Правда, мне уступали дорогу, но основная масса народа наплевательски относилась к моему присутствию, а кое-кто даже бросал на меня недружелюбные взгляды исподлобья.
Блин! А мне эти недоучившиеся историки толковали, что знать в Средние века — это было всё! Какое там! Вон та немытая харя так прямо волком на меня смотрит!
Тогда я не знал, что после битв при Креси и Пуатье, где английские лучники повергли наземь надменное рыцарство Франции, простые люди поняли, что не только рыцари являются силой, стоящей на охране английского королевства, но и простой народ. Английские лучники и валлийские копейщики завоевали такую же военную славу, на которую до сих пор претендовали только рыцари. Народ почувствовал свою силу. Когда все это поняли, то возник вопрос: почему они, а не мы? Почему они живут в замках, а не мы?! Почему не мы, а они проводят время на турнирах, пируя и охотясь в своё удовольствие?! Да, я пока не знал всего этого, поэтому был удивлён, насколько велика разница между описанной в книгах историей и живой реальностью, представшей перед моими глазами.
Вообще-то, начало путешествия мне нравилось, да и поведение окружающих временами было настолько необычным, что казалось, они разыгрывают сценки из спектакля, который можно назвать «Жизнь в Средневековье». Взять, например, нищенствующего монаха в чёрной рясе, встреченного нами по дороге. Стоя на коленях на обочине, он что-то бормотал себе под нос, пока мы не приблизились, после чего он жалобно начал призывать к милосердию. Смысл его речи заключался в следующем: только помогая ближнему своему, можно предстать перед вратами Царства Небесного. В данном случае — помогая ему. В ответ на его проповедь с противоположной стороны дороги раздался насмешливый голос одного из двух идущих рядом ремесленников:
— Эй ты, святоша, что ты нас пугаешь грехами! Когда они накопятся, я пойду и куплю в церкви индульгенцию на их отпущение! Вот тогда посмотрим, кто из нас будет стоять у святых врат Царства Божьего!
Монах тут же вскинулся, потрясая сжатыми над головой кулаками:
— Душа твоя, грешник, что чёрствая и заплесневелая корка хлеба!
В разговор тут же вступил, судя по виду, крестьянин. Бесформенная шапка, куртка из недубленой овечьей шкуры, некогда белые, а теперь в пятнах разноцветных заплат штаны, доходящие до земли. Он проходил мимо монаха, но, услышав эти слова, остановился и сунул тому под нос тяжёлые натруженные руки с чёрными ободками грязи под ногтями: