С помощью кувшина с водой и приготовленной ему ванны Гибби потушил, наконец, последние языки пламени и мог теперь заняться миссис Кроул. Она дышала так тяжело и хрипло, что он испугался. Он принёс ещё воды, омыл ей голову, положил ей на лоб влажный платок, а потом уселся рядом на стул и стал ждать. Странная это была картина: полночь, чёрная, полусгоревшая постель, на полу — безобразное, полумёртвое тело, а рядом — грустный, но всё же… я чуть не сказал, светящийся от счастья, юноша.
Ночь тянулась медленно. Наконец забрезжило серенькое утро, стылое и безрадостное. Миссис Кроул вздрогнула, пошевелилась, с трудом подтащила себя к спинке кровати, села и, зевая, потянулась. Гибби поднялся и встал над нею. Тут она заметила его, и дикий ужас исказил её отупевшее лицо. Она взглянула на него, потом в панике обвела глазами комнату, как будто неожиданно проснувшись посередине адского пламени. Он взял её за руку и потянул. Она послушно поднялась и встала, мгновенно протрезвев от страха.
Её выжженные выпивкой глаза следили за каждым его движением по мере того, как он вытащил из шкафа её шляпку и плащ и помог ей одеться. Она повиновалась ему, как нашкодивший и пристыжённый ребёнок, которого застали на месте преступления. Гибби вывел её из дома в серое утро, продел её руку в свою и вместе с ней зашагал к реке. Время от времени она пошатывалась, и от слабости у неё подгибались колени, но Гибби был в этом деле далеко не новичком и доставил её в целости и сохранности прямо к порогу дома, где находился её чердак. Предполагая, что подобное может произойти, он всё это время выплачивал за него арендную плату. Он открыл дверь её ключом, провел её вверх по лестнице, отпер чердак, усадил её на стул и вышел, тихо прикрыв за собою дверь. Инстинктивно она нашарила свою постель, рухнула на неё и моментально уснула.
Когда она проснулась, в её мутном сознании возникло ужасное видение её воскрешения и осуждения. Единственное, что она помнила более — менее ясно, был ангел, как две капли воды похожий на сэра Гибби, который парил над нею в воздухе, и со всех сторон от его тела исходили языки пламени, достающие до самых её внутренностей и дотла сжигающие её тело и душу. Она лежала с закрытыми глазами, раздумывая надо всем этим, как вдруг в приливе отчаяния вспомнила, что напилась и нарушила своё обещание. Так вот откуда этот страшный сон, эта жуткая головная боль и эта жгучая тоска, снедающая её сердце! Надо встать и выпить глоток воды. Мучительно постанывая, она приподнялась на локте и открыла глаза. Какое поразительное и ужасное открытие, медленно доходящее до её сознания, ожидало её! Она пала, как её далёкие прародители; райский сад исчез, и она лежала за его воротами посреди волчцов и терниев. Она была почти хозяйкой великолепного дома, а сейчас снова превратилась в обитательницу унылого, одинокого чердака! Её снова с позором изгнали из счастливого места новообретённой почтенности, дружбы, честной и достойной жизни и возможности протянуть руку помощи миру, которые — увы! — оказались столь краткими. Она лежала подобно свинье, которую вытащили из грязи и вымыли, но напрасно. С жгучим чувством стыда она оглядела своё пышное атласное платье — мокрое, обгоревшее и закапанное воском. Фу, как мерзко и противно от него пахло дымом и винным перегаром! А её кружевные оборки! Она взирала на остатки своего великолепия, как, ангел, заснувший в дозоре, должно быть, смотрел бы на свои крылья, коварно опалённые врагом.
Боже, как хочется пить! С превеликим трудом миссис Кроул поднялась с постели, а потом ещё целый час сидела на краю кровати, не вполне уверенная в том, что не оказалась — таки в аду. Наконец она заплакала горючими, обжигающими слезами глубокого отчаяния. Она встала, стащила с себя атлас и кружева, облачилась в простое платье и снова стала похожа на бедную, но вполне достойную женщину — работницу. Её выдавало только горящее лицо и воспалённые глаза, которые ей нечем было умыть, кроме собственных слёз.
Она опять села и какое — то время сидела неподвижно, внутренне мучаясь и снова и снова переживая свой позор. Наконец в ней начала пробуждаться жизнь. Она встала и начала ходить по комнате, тупо и недоумённо разглядывая вещи, как привидение, разглядывало бы погребальный саван на покинутом им теле. На столе лежали её ключи, а под ними… Что это?