Выбрать главу

Какое — то время Джиневра деловито приводила в порядок дом и обставляла его новую часть. Когда приготовления были завершены, сэр Гилберт собрал всех арендаторов под своей крышей. Старый лэрд предпочёл уехать в город «по делу», чтобы не испытывать унижения от того, что не он выступает в роли настоящего хозяина всего этого великолепия, — хотя, быть может, это не задело бы его самолюбие так сильно, если бы в былые времена он хоть раз догадался угостить обедом обитателей своего поместья.

Роберт и Джанет отказались от приглашения.

— Больно мы стары, чтобы праздновать да веселиться, разве только у себя в сердце, — сказала Джанет. — Но подожди, подожди, мой милый сэр Гибби, пока мы встретимся там, на Небесах. Вот уж тогда пойдёт веселье!

Таким образом, почётное место предоставили тётушке Джин Мейвор, которая была вне себя от радости, увидев, что её домовой стал владельцем всего поместья и она может сидеть рядом с ним за столом, радуясь его уважению и дружбе. Однако брат её проворчал, что всё это «сплошная нелепица», и до последнего упорно считал нового лэрда полоумным дурачком, настаивая, что всеми делами заправляет его жена, а весь этот разговор на пальцах — чистое притворство.

Когда главная часть обеда подошла к концу, сэр Гибби и его жена встали во главе стола и вместе обратились к собравшимся с небольшой речью: он знаками показывал, что хочет сказать, а она произносила его мысли вслух. В этой речи сэр Гилберт шутливо извинился за то, что когда — то переполошил всю округу, тайно заделавшись домовым, и пересказал все свои приключения, сопровождая слова жены такими выразительными жестами, что все его слушатели покатывались со смеху, то и дело отдуваясь и вытирая слёзы.

Затем, немного поведав им о своём странном детстве, он поблагодарил Бога, ибо Он провёл его через тернии прямо в объятья любви и покоя, которые он нашёл в пастушеском домике Роберта и Джанет Грантов; и весь его покой кроется именно там, а не в том богатстве, что сейчас перешло к нему по наследству.

— Он говорит, — сказала леди Гэлбрайт, — что был среди вас странником и пришельцем, а вы, люди Даурсайда, приняли его к себе, и если кому — нибудь из вас или ваших близких понадобится помощь, он с радостью сделает для вас всё, что может. Ещё он говорит, что все вы должны знать, что у вас есть собственный поэт, вскормленный и вспоенный здесь, в Даурской долине. Это Донал Грант, сын Роберта и Джанет. Он близкий друг сэра Гилберта, бесконечно дорогой его сердцу и один из благороднейших людей на свете. Сэр Гилберт хочет, чтобы я прочла вам стихи, которые он получил от Донала сегодня утром — наверное, только что написанные. Это стихотворение называется «Жаворонок». Я постараюсь прочесть его как можно лучше. Если кому — нибудь из вас не нравится поэзия, сэр Гилберт говорит, что вы можете пойти на кухню и выкурить трубочку — другую за бокалом вина, которое вам подадут прямо туда.

Она замолчала. Никто не пошевелился, и она начала читать стихи, которые — ради того, чтобы Донал снова, хоть и в самом конце, появился в моей книге, — я приведу целиком. А если кто из моих читателей не любит поэзию, что ж… Они тоже могут — выражаясь образно (ибо я не хочу никого обижать) — пойти и выкурить трубочку — другую на кухне.

Жаворонок

Человек:
Жаворонок, постой! Песню свою не пой! Поговори хоть минутку со мной, Послушай меня, наконец Весь день просвистел вчера, И снова поёшь с утра! Ох, не доведёт тебя до добра Веселье твоё, глупец! Сколько можно свистать И в облаках летать, Звонкие трели свои рассыпать Даром на белый свет? Разве не знаешь ты Горе людской бедноты? Нет тебе дела до их маяты, Нет в тебе сердца, нет! Лучше с небес спустись, Червей поищи, потрудись, Деток своих покорми, не ленись! Пользы с тебя ни на грош! Надо жене помочь Бедняжке одной невмочь. Бьётся она весь день, всю ночь А ты всё поёшь да поёшь! Вниз хоть раз посмотри: Видишь, идут косари? Скосят твой луг до вечерней зари. Как тогда будешь жить? Спускайся скорей сюда, Пока не пришла беда, Пока не коснулась коса гнезда, Не всё ж без забот парить! Ты видно сошёл с ума А ну, как придёт зима? Песни не сложишь, как хлеб, в закрома, Будет тебе урок! Видно, придётся ей, Бедной жене твоей, Трёпку тебе задать поскорей Может, и выйдет толк!