Выбрать главу

— И мне приятно, право! Спасибо вам за вкусный завтрак и за интересный разговор, мистер Кемп! — И наяда ушла, стуча каблучками. Кемп смотрел ей вслед — столько блеска растаяло в воздухе, — и вдруг его охватила жалость. Разумеется, не к ней и, уж конечно, не к себе — этот модный недуг был ему совершенно чужд.

Впервые с начала их знакомства он почувствовал жалость к сэру Майклу Стратеррику.

5

Наконец наступило утро встречи с Маунтгарретом Кемденом, когда главы Дискуса и Комси могли бы испытать сочувствие друг к другу, так как оба попали в катастрофу, но вышло совсем наоборот — они надулись друг на дружку больше, чем когда-либо. После этого дня уже никак нельзя было назвать отношения между Дискусом и Комси «здоровым соперничеством» — как их остроумно называл премьер-министр. Теперь они соперничали злобно, нервно, безудержно, что и привело впоследствии к окончательному краху.

Приглашение принесла Джоан Дрейтон. Она вся сияла улыбкой — накануне к ней вернулся Уолли. Приглашение, посланное с нарочным, гласило, что Маунтгаррет Кемден просит сэра Джорджа Дрейка пожаловать к нему сегодня же утром, ровно в одиннадцать тридцать, в Гиззардс-отель.

— Вот здорово, а? — воскликнула миссис Дрейтон, которая позволяла себе такие вольные замечания лишь в те дни, когда Уолли к ней возвращался.

— Как сказать, Джоан, — заметил сэр Джордж. Зная о возвращении Уолли, он никогда не обрывал эти ее вольности, но принципиально не проявлял никакого волнения или даже повышенного интереса. — Попросите миссис Пемброук зайти ко мне. Может быть, ей известно, в чем тут дело.

Но Никола Пемброук тоже ничего не знала.

— Мне известно только одно, сэр Джордж: вам надо обязательно пойти.

Сэр Джордж и сам знал это с первой же минуты, но предпочел не выдавать себя.

— Вы так думаете, Никола? Но если вопрос касается музыки, он мог бы пригласить вас, а не меня. Звучит несколько безапелляционно, как вы считаете?

— Да, но ведь он — старик, великий человек, великий старик. — Она сверкнула на сэра Джорджа своими прекрасными глазами. — Правда, я отлично проживу и без его новых вещей — и мой муж того же мнения. Все это уже было — и Маунтгаррет, и Штраус, и Сибелиус, и Эльгар. Но он — титан, сэр Джордж. И то, что он сейчас сидит в Гиззардс-отеле и хочет с вами говорить, — нет, это просто сказка! Ведь он почти не бывает в Лондоне и вдруг приехал! Разумеется, вы должны к нему пойти.

— Значит, вы считаете, что вам вместо меня идти не стоит?

— Конечно нет, раз он пишет, что ему нужны вы. Я бы растерялась. А может быть, он хочет сделать для Дискуса что-нибудь необыкновенное!

— Да, я и сам об этом думал, — сказал сэр Джордж, стараясь изобразить некоторое недовольство. — Что ж, значит, надо идти. Благодарю вас, Никола.

Он позвонил Элисон, которая все еще терзала его требованиями вызвать на бой и уничтожить презренного сэра Майкла вместе с Комси, и тут сэр Джордж сделал ошибку, и, как впоследствии выяснилось, ошибку роковую, намекнув, что разговор со старым Маунтгарретом Кемденом — первый выпад в новой и энергичной схватке с Комси. Его жена пришла в восторг. Она обожала музыку Кемдена и восхищалась великим стариком.

— Только Бога ради не говори и не делай глупостей, Джордж. Помни, что это все равно, как если бы тебя вызвал Брамс. Умоляю тебя, милый, попытайся понять…

И по дороге в отель сэр Джордж усиленно пытался понять — и как будто наконец понял.

А между тем в Мейфэре, на Принсес-плейс сэр Майкл беседовал со своим заведующим отделом общественных сношений Эдгаром Хоукинсом.

— Сам Маунтгаррет Кемден, представляете себе? — восклицал сэр Майкл, не пытаясь скрыть восторг. — Прислал мне приглашение — прийти к нему в Гиззардс-отель ровно в одиннадцать тридцать. Сейчас надо идти. Не был в этом отеле тысячу лет. Думал, его в войну разбомбили. Гиззардс-отель, о Господи! Какую ночь я там провел однажды, в год окончания Оксфорда.

— Женщина? — Хоукинс, будучи холостяком, питал чисто академическую страсть к не слишком скабрезным анекдотам. Это была одна из причин, почему ему доставляло удовольствие работать с сэром Майклом, откровенным воплощением всего, что Хоукинс схоронил в душе.

— Она сидела за соседним столиком в ресторане, и ее за что-то пробирали отец и муж, ужасающие типы. И вдруг в самом разгаре ссоры она посмотрела на меня — и подмигнула! Ну вот, это и было началом удивительно странного вечера. Но вернемся к нашей мышиной возне, Эдгар. И забудьте на время ваши китайские черепки. Теперь, когда Маунтгаррету Кемдену исполнилось восемьдесят, он стал сенсацией; а раньше, когда он писал лучшие свои вещи, ему, наверно, не уделяли и двух строк. Лондонская пресса любит тех, кто выживает. Да, сенсация, Эдгар, сенсация!