— Но он ничего не знает про эту женщину. Вам, должно быть, не сказали, когда он едет?
— Пока нет. Но если он не окружит свой визит полной тайной, я скоро узнаю. Если ничего не случится, я сам появлюсь у нее в среду с самого утра. — Он широко улыбнулся сэру Джорджу, но тут же стер улыбку и встал. — Я вам больше не нужен, генеральный секретарь? Отлично! Кстати, если будете писать этой леди, сообщите ей, что я был в Комси, а сейчас, к счастью, вернулся в Дискус.
— Я так и собирался ей написать, Кемп, благодарю вас. — В сухости тона сэра Джорджа была ирония, более того — упрек.
Выйдя из кабинета, Тим наклонился над столом Джоан Дрейтон.
— Ну как, говорили с Уолли?
Джоан кивнула — вид у нее был несчастный.
— Он уже немного пьян. Знаете, ему предложили роль в театре, он хочет ее взять — будет играть швейцара в марокканском борделе в Драматическом театре. Спектакль очень авангардистский, очень символистский. Значит, он теперь не вернется к той женщине и к своим детям, потому что денег у него не будет, а она никогда не позволяет ему сидеть до полуночи, пить ее джин и виски и спорить всю ночь с режиссером и четырьмя другими участниками спектакля. А мне это ужасно утомительно, и хуже всего, когда пьеса авангардистская, символистская. Не знаю отчего, но это так.
— Оттого, что эти актеры весь вечер не общаются друг с другом, Джоан, — объяснил ей Тим, — а потом, как сумасшедшие, ищут общения. A-а, слышите — сэр Джордж!
Это прозвонил звонок.
— Да… Ну, как он?
— Так себе. Весьма так себе. — Тим отошел от стола и уже у дверей сказал: — Будет вам диктовать письмо к леди Бодли-Кобем — про меня.
— Господи, опять эта женщина!
— А вы не волнуйтесь!
Впрочем, какой смысл успокаивать бедную Джоан, или сэра Джорджа, или, уж если говорить правду, вообще кого бы то ни было, спросил себя Кемп уже в коридоре. Все они любят волноваться.
7
— Нет, Сесил, ни одного пенни, — сказал сэр Майкл. — Даже не надейтесь. И я нисколько не огорчусь, если никакой выставки вообще не будет.
— Но о них писал «Монитор», директор. Разве вы не читали?
— Конечно нет. Я всю неделю убил на возню с «Современным искусством». Но уж воскресные вечера портить не дам. — Сэр Майкл снова пробежал глазами памятную записку Сесила Тарлтона. — «Атомистическая группа». Один изображает исключительно «Ритмическое пространство» — не знаю уж, что за штука. Другой пишет портреты только с рентгеновских снимков…
— Понимаете, он раньше работал в больнице…
— Вот и продолжал бы там свою полезную деятельность. Третий — скульптор, прости Господи, — не признает другого материала, кроме спресованных автомобильных запчастей. Нет, Сесил, посоветуйте им попытать счастье в Дискусе.
— Они уже пытали.
— Как? Значит, они не сумели провести за нос даже этого осла — как бишь его… Спенсера, и все-таки хотите навязать их мне. Тарлтон? Что это вы затеяли? И о чем вы вообще думаете, милейший?
— Я, как глава отдела изобразительных искусств Комси, чувствую себя ответственным…
— Только, пожалуйста, без речей, Тарлтон. Я этого не перевариваю, хотя мне самому приходится их произносить. Ну, что там у вас еще?
— Насколько мне известно, Нед Грин, который в последние годы живет во Франции, приезжает, чтобы устроить персональную выставку в галерее Баро…
— Знаю, знаю. Я и сам когда-то знавал Неда Грина. Неплохой художник, но нам лучше с ним не связываться…
Несчастный Тарлтон пробормотал что-то про Дискус.
Изборожденное страстями лицо сэра Майкла осветила злорадная улыбка.
— Прекрасная мысль! Увидите Спенсера, посоветуйте ему убедить Джорджа Дрейка заняться Грином. Но, само собой, ни слова о том, что это исходит от меня. Обстряпайте это дельце, Сесил, и я прощу вам даже «Атомистическую группу». Но разумеется, ни одного пенни вы не получите. Когда пойдете через приемную, попросите мисс Тилни зайти ко мне.
Сесил Тарлтон уже не в первый раз подумал, что, пожалуй, лучше бы ему служить в Дискусе, где шеф хоть не притворяется, будто что-то смыслит в искусстве. А еще лучше заведовать какой-нибудь тихой картинной галерейкой, хотя Мона, конечно, была бы недовольна. Правда, она и от его работы в Комси тоже не в восторге. И он подумал, опять-таки не в первый раз, что странно все-таки, как это у Моны год назад, всего за какой-нибудь месяц, пропало чувство восхищения сэром Майклом, а потом она воспылала к нему такой ненавистью, что нечего было и думать пригласить его к обеду. «Мне противна даже мысль о его присутствии», — заявила Мона. Странное высказывание.