Мать Шерли приятно его удивила — конечно, это типичная домохозяйка из лондонского предместья, но все-таки женщина его возраста или, может быть, на несколько лет моложе, довольно привлекательная и даже все еще хорошенькая, хоть и располневшая, — он, пожалуй, не отказался бы лечь с ней в постель. И под ее нескрываемым волнением и нарочитой хлопотливостью он угадывал, что она холодно, по-женски оценивает его, и у нее, наверно, дьявольская интуиция. Но даже возиться с ней было бы приятно. А вот отец Шерли, Джевон М. Эссекс, с которым он теперь сидел наедине за стаканом жиденького пива, тот был неотвратим, как рок. Ему едва перевалило за пятьдесят, держался он крайне чопорно, у него была узкая голова, нахальный нос, короткие, но встопорщенные усы и длинный, упрямый подбородок кретина. Невозможно было поверить, что хотя бы частица Шерли взросла из его семени, — должно быть, в молодости миссис Джевон М. с отчаяния отдалась другому мужчине, возможно не устояв перед внезапным натиском. Манеры и тон мистера Эссекса были еще ужаснее его внешности. Он говорил медленно, невыносимо значительно и торжественно произнося всякую плоскость, и обрушивал на слушателя, стремясь поразить его, целый поток банальностей. Это тот «вдумчивый читатель», ради которого стараются самые низкопробные редакторы на Флит-стрит. Именно такие люди одолевают по телефону постановщиков телевизионных программ. Сознавая себя опорой страны, избалованный лестью политиканов всех мастей, он был исполнен чудовищного зазнайства и в своем тяжеловесном самодовольстве казался ужаснее самых эгоцентричных художников, каких знал сэр Майкл. Находиться с ним в одной комнате было страшнее китайской пытки.
Пока сэр Майкл пришел к этим заключениям, ужин был готов. Шерли вышла в некоем подобии вечернего платья, которое было слишком кричащим и совсем ей не шло: вероятно, она прочла неодобрение в первом же его взгляде — раньше он не раз делал ей комплименты, восхищаясь, с каким вкусом она одевается, — так как за ужином почти не открывала рта и казалась подавленной. Первым делом подали грейпфрут — придет же такое в голову! — потом тушеное мясо, неплохо приготовленное, а на десерт — что-то сладкое в стеклянных розетках. Миссис Эссекс, которая при других обстоятельствах, вероятно, была бы очень оживлена, теперь только тревожилась и суетилась. Поэтому разговор за столом поддерживал мистер Эссекс в перерывах между усердным чавканьем, словно он не ел с аппетитом, а из принципа поглощал свою порцию съестного.
— Я буду с вами откровенен, сэр Майкл, — сказал он. — Когда Шерли устроилась в Министерство высшего образования, я был рад, в высшей степени рад. Но потом она вдруг поступила в этот самый Дискус, как она его называет. А потом, даже не войдя в курс дела и не предупредив, как положено, заранее, должна была перейти в это ваше Комси.
Голос и вид у него был такой сокрушенный, что его слова нельзя было оставить без ответа.
— Я знаю, мистер Эссекс. Все вышло крайне неловко и нелепо.
— Что ж, рад слышать это от вас. И еще меня радует, что хоть химической промышленностью у нас не руководят таким образом. Но в газетах правильно пишут — когда дело касается траты государственных средств, это всем безразлично, чего тут церемониться?
— Но в действительности это не так — разве только кроме Министерства обороны…
— Это совсем другое дело. Оно всегда должно быть на первом месте. Разумеется, оборона страны прежде всего. Но я не то хотел сказать. Я хочу быть с вами откровенным и сказать вам, сэр Майкл, что меня совсем, совсем не радует то, что за последнее время произошло с Шерли. Прежде всего я надеялся, что она попадет в какую-нибудь более солидную организацию, скажем, в Торговую палату…
Шерли с матерью переглянулись, охваченные отчаянием. Видимо, они уже неоднократно слышали все это, и, вероятно, подумал сэр Майкл, всякий раз с такой вот пулеметной скоростью.
— …и вот, прежде чем она успела мне растолковать, чем должен заниматься этот Дискус, ее перевели в ваше Комси…
— Мистер Эссекс, — решительно прервал его сэр Майкл, — если вы в самом деле хотите знать, что такое Комси и чем мы занимаемся, я вам расскажу.
— Шерли уже объясняла ему, — сказала миссис Эссекс, пряча под улыбкой свое беспокойство, — но он верит только тому, что пишут в его газете.
— Папа, прошу тебя, поговорим о чем-нибудь другом, — попросила Шерли.
— Ах, вот как, тебе вдруг захотелось поговорить о другом? А ведь всю неделю мы только и слышали от тебя, что Комси-Комси…
— Перестань ее дразнить, отец! — воскликнула миссис Эссекс, вставая. — Кофе подать попозже? Ведь сейчас начнется твой любимый «Рыжик и лесники».