— Он вручил мне свой вызов, — сказал Чандос, доставая из рукава свиток. — Дозволишь ли, государь, прочесть его?
— Кто лучше тебя, Джон, осведомлен в рыцарских законах? Ты знаешь этого юношу, и тебе решать, насколько он достоин высокой чести, которой просит. Ну, послушаем его вызов.
Рыцари и оруженосцы в свите короля, почти все ветераны войн во Франции, смотрели с интересом и некоторым недоумением на закованную в железо фигуру перед ними. Теперь по зову сэра Уолтера Мэнни они окружили короля и Чандоса. Последний откашлялся и развернул свиток.
— «À tous seigneurs, chevaliers et éscuyers!»[11] Так он начинается, благородные господа. Это вызов сквайра Лоринга, сына светлой памяти сэра Юстеса Лоринга. Сквайр Лоринг, благородные господа, ожидает вас на этом старом мосту. И вот что он говорит: «Я, смиреннейший и недостойнейший сквайр, из великого желания стать известным благородным рыцарем в свите его величества короля, моего господина, жду на мосту через Уэй в надежде, что тот или иной из них снизойдет скрестить со мной копье, или же что мне ниспослано будет освободить их от какого-либо обета, ими на себя принятого. Прошу я об этом не из похвальбы, но уповая, что дано мне будет лицезреть оных прославленных рыцарей с оружием в руках и восхититься искусством, с каким они им владеют. Посему с помощью святого Георгия я, пока не зайдет солнце, буду острым копьем защищать сей мост от всех, кто пожелает удостоить меня поединком».
— Ну, что вы скажете на это, благородные господа? — промолвил король, глядя вокруг смеющимися глазами.
— Составлен вызов поистине безупречно, — сказал принц. — Ни Кларисье, ни Красный Дракон, ни любой другой герольд, когда-либо носивший табар, не мог бы сочинить его лучше. Картель написан его рукой?
— У него имеется суровая бабка, дама старинной закалки, — ответил Чандос. — Уж конечно, леди Эрминтруде и раньше доводилось составлять картели. Однако, государь, мне надо кое-что сообщить тебе и светлейшему принцу.
Чандос понизил голос, и мгновение спустя все трое разразились громким хохотом.
— Клянусь святым крестом! Только подумать, что человек благородной крови может оказаться в столь стесненных обстоятельствах, — сказал король. — Мне подобает поправить дело. Но что же вы, благородные господа? Этот достойный юноша все еще ждет ответа.
Рыцари его свиты тем временем оживленно обсуждали вызов, и теперь сэр Уолтер Мэнни сообщил королю их решение.
— С позволения твоего величества, — начал он, — мы полагаем, что этот сквайр недопустимо дерзок в своем желании скрестить копье с рыцарем, ибо еще ничем не доказал своей доблести. Мы окажем ему достаточную честь, если выставим против него такого же сквайра, и, с твоего разрешения, я поручу моему собственному оруженосцу Джону Уиддикомбу открыть нам путь через мост.
— Ваше решение, Уолтер, и верно, и справедливо, — молвил король. — Добрый Чандос, сообщи воину на мосту, что постановили рыцари. А также передай нашу королевскую волю: встретятся они не на мосту, откуда один из них, а то и оба, несомненно, свалятся в воду, но на лугу перед мостом. Скажи ему, кроме того, что для такого поединка достаточно копья с тупым наконечником, но если оба усидят в седле, то могут обменяться одним-двумя ударами меча или булавы. Сигнал начинать подаст Рауль, протрубив в свой рог.
В дни былого расцвета странствующего рыцарства очень часто желающий снискать славу день за днем поджидал на перекрестке, на мосту или у брода, пока судьба не приводила туда достойного противника. И память о таких поединках живо сохранялась в рыцарских повестях и песнях труверов, постоянно о них повествовавших. Однако в жизни они успели стать большой редкостью. А потому придворные следили за тем, как Чандос направил коня вниз по откосу к мосту, с веселым, если не сказать насмешливым, любопытством, и обменивались замечаниями по поводу необычной внешности его защитника. Сложен он и правда был весьма странно: фигура высокого человека, но руки и ноги непропорционально короткие. Голова его клонилась долу, точно он был погружен в глубокую задумчивость или столь же глубокое уныние.
— Видимо, это рыцарь Отягощенного Сердца, — заметил Мэнни. — Какие горести заставляют его столь печально повесить голову?
— Быть может, у него просто шея слаба, — предположил король.
— Но зато голос отнюдь не слаб, — возразил принц, когда до их ушей донесся ответ Найджела на слова Чандоса. — Клянусь Пречистой, он гремит, как болотная выпь!
Пока Чандос возвращался к королю, Найджел сменил старое ясеневое копье, принадлежавшее его отцу, на турнирное с затупленным наконечником, которое ему подал дюжий лучник, исполнявший роль оруженосца. Затем он съехал с моста на луговину длиной шагов в сто. В ту же секунду оруженосец сэра Уолтера Мэнни, наспех снаряженный своими товарищами для поединка, пришпорил коня и занял позицию у дальнего ее конца.