Как только последний всадник проехал через ворота, каменную стену быстро опустили на место, отгородив нас от всего остального мира. Увы, я оказался заперт внутри. «Увы», потому что я всегда являюсь сторонником идеи иметь запасной выход из любого места, в какое ни попадаю, да еще чтобы им можно было воспользоваться в кратчайшее время, если вдруг дела стремительно пойдут наперекосяк. В крепости Бронебойсь об этом и думать было нечего, и я никак не мог представить, каким же образом мне удалось победить предыдущих ее владельцев. Неужто я неведомо как овладел умением летать и пролетел над стеной так же легко, как это делает хролик? Я бы мог оседлать Морданта, будь он летучей тварью размером побольше, но хролик был так мал, что и младенца не унес бы, не то что взрослого человека. Так что же я сделал?
Сама крепость глаз не радовала нисколько. Конечно, ее стратегическое расположение можно считать безупречным, да и постройка, думаю, была сделана на совесть. Но оформление зданий не только производилось без всякого вдохновения, оно просто было тоскливым. Не было в нем ни изящества, ни элегантности, ни величия, как в резиденции короля Рунсибела. Стены не украшала ни затейливая резьба, ни достойная упоминания скульптура. А та, что имелась, внушала ужас. Гротескные драконы, гадкие горгульи, а в одном углу, если я только не ошибся, помещалась Горгона. Все в этих стенах указывало на темные деяния, подлости и предательства. Здесь, конечно, не ощущалось тяготеющего проклятия, как в крепости диктатора Шенка, где мебель была изготовлена из костей жертв хозяина. Но и Бронебойсь по-своему вызывала то же ощущение чудовищного кошмара.
Во дворе перед главным входом в замок вся процессия остановилась, и я сначала не понял почему. Потом увидел, что в арке входа появилась женщина, которая смотрела только на меня.
Одета она была в белоснежные шелка, а вырез на платье оказался ровно таким, чтобы выглядеть соблазнительно, но не вульгарно. Одежды облегали ее тело, давая представление о роскоши форм — обширные бедра, крепкие груди, ноги, которые начинались, кажется, от ключиц. Водопад золотистых волос струился по округлым плечам, а бледную кожу украшал лишь яркий румянец на щеках, словно она и в самом деле была застенчивой невестой. Огромные синие глаза сияли… о да, сияли радостью встречи со мной, только со мной, потому что было видно: весь мир перестал для нее существовать, и только я оставался для нее всем.
В общем, просто мечта, а не женщина.
Я слез с Энтипи (даже сейчас, говоря это, не могу вам передать, как я был рад) и, крепко держа в руке посох, направился к встречавшей меня женщине, стараясь двигаться с небрежной уверенностью, насколько позволяла мне хромая нога. Женщина взяла мою ладонь в свои руки, прижала ее к щеке и произнесла громко, так, чтобы слышал не только я, но и толпа:
— Добро пожаловать домой, мой возлюбленный победитель.
Ну, эти слова вызвали такой ликующий шум, который и представить трудно, и крики «ура!», отражаясь от стен, наполнили воздух радостью и торжеством.
Женщина взяла меня под руку и повела к главному входу в замок. Изнутри донесся аромат яств, которые готовились к пиру по случаю моего возвращения, и ноздри мои задрожали от предвкушения. Говядина, птица, свежевыпеченный хлеб и какие-то другие запахи, которые я и узнать не мог. Прошла целая вечность с тех пор, как подобное пиршество давали в мою честь, и после всего, через что я прошел, я решил, что вполне заслуживаю такой встречи.
И в этот миг, сам не зная почему, я вдруг подумал, что за все дни ни разу не вспомнил о Шейри. Но мысль ушла так же быстро, как и пришла. Вдруг мне захотелось бросить всего один взгляд на пленниц за моей спиной — как они, связанные одной веревкой, замирающие от ужаса неизвестности, ожидающей их, отнеслись к торжественной встрече? Но я не стал этого делать. И не потому, что боялся. Потому что в тот миг мне было все равно.
И колдовская рука обожания стиснула мою душу еще крепче.
3
ОТМЫВАНИЕ СЕМЕЙНЫХ ЦЕННОСТЕЙ
Внутри замок производил впечатление ничуть не лучшее, чем снаружи. Кругом гуляли сквозняки, а большая часть комнат была обставлена весьма сурово. Имелись, правда, и роскошные украшения, и богатства, размещенные кое-как… настолько, что, похоже, замок отделывали и украшали в период ранней хаотики. Статуи, бюсты, шпалеры, безделушки и все прочее были просто разбросаны вокруг без всякого ритма или смысла. Я едва мог все оглядеть. Если кто-нибудь и задумался хоть раз об украшении или оформлении помещений, то мысль эта ограничилась предложением: «Давайте расставим все эти штуки, где захотим». Я чуть не ушиб ногу о стул, украшенный затейливыми оборками, торчавший посреди прохода, вдали от какого-либо стола и прочей мебели.
Люди из сопровождавшей меня свиты уходили в разных направлениях, большинство — в обществе привлекательных молодых женщин. Леди Кейт крепко держала меня за руку и куда-то уверенно вела, что было очень хорошо, потому что, предоставленный сам себе, я блуждал бы по замку до самого Судного дня. Кейт говорила тихим грудным голосом, в котором звенел восторг. Она была очаровательным, живым созданием. И умным — это я видел по ее взгляду. И конечно, занервничал. Большая часть зла в моей жизни досталась мне из рук умных женщин, и в душе я надеялся, что леди Кейт окажется лишь немного умнее полной дурочки. Должен признать, для мимолетного приключения я предпочел бы какую-нибудь пустоголовую куколку. Но если предполагается, что человеческое существо должно постоянно находиться со мной рядом или лучше у меня за спиной, тогда женщина с кое-какими мозгами в голове была бы неплохим подспорьем. До тех пор, пока она не начнет употреблять их на то, чтобы как-нибудь обдурить, или ограбить меня, или превратить мою жизнь в ад, что случалось со мной всякий раз, начиная со встречи с самой первой женщиной, которая стала моей.
Звуки смеха и веселья доносились до нас, и я с надеждой спросил:
— Может, сначала поедим? Пахнет очень вкусно…
— Поедим? — недоверчиво переспросила она своим низким голосом, словно я предложил взобраться на самую высокую башню, раскинуть руки и подпрыгнуть в надежде, что мы полетим. — Любовь моя, сначала надо тебя вымыть. Ты пахнешь битвами и дорогой. Как же ты выйдешь к своим придворным в таком виде? — Прежде чем я успел выразить согласие или несогласие, да и вообще молвить хоть слово, она продолжила: — Я увидела твой караван еще на подходе и взяла на себя смелость приготовить тебе ванну. Я ведь правильно поступила?
Мне это понравилось.
— Правильно, леди Кейт.
Она остановилась, взяла меня за руки и соблазнительно улыбнулась.
— Назови меня по-другому.
— Что? — Я начал беспокоиться.
— Как ты меня всегда называешь, когда мы вдвоем.
Во рту у меня пересохло. Я натура не то что романтическая, но даже не слишком приятная в обращении. Мне было трудно представить, что я, оставаясь в здравом рассудке, мог придумать какое-то ласковое имя для этой женщины, да и для любой другой. Но я сделал попытку взять самое простое, что приходило на ум.
— Правильно, любовь моя.
Лицо Кейт осветила широкая улыбка, она кинулась ко мне и крепко поцеловала. Знаете, это был просто поцелуй, но ее страсть оказалась обжигающей. Если бы я был из дерева, то превратился бы в пепел за долю секунды. Однако благодаря усердию губ Кейт одна часть моего тела точно стала твердой, как дерево.
Кажется, она этого не заметила, но улыбнулась чарующе и отвернулась, потянув меня за руку. Я пошел за ней на сей раз с еще большим трудом, чем обычно.
Ее восторг, чистую радость оттого, что я рядом, нельзя было не заметить. Кейт двигалась впереди меня чуть ли не вприпрыжку. Это было в своем роде приятно, хотя и слегка утомительно.
— Я так переживала, пока тебя не было, Невпопад, — болтала Кейт. — Каждый день, каждый час я думала о тебе. Мне казалось, тебя нет целую вечность. Но я всегда знала, что ты вернешься. Никто не может победить тебя, любимый. Ты непобедим.