Он сумел увлечь за собой едва ли не все население Пелла, в одиночку осуществив то, что не удалось в свое время бригаде Свободы в полном составе: он превратил население городка ни много ни мало как в боеспособную армию. Все мужчины, женщины и дети Пелла стояли за него горой. Налогов они больше никаких не платили и требовали у короля голову сэра Гранита, а также интимные части его тела.
Гранит уступил этим просьбам: доставил в Пелл свою голову и интимные органы, хотя и вкупе с остальными членами могучего организма. На всякий случай прихватил он и вооруженных до зубов воинов и взял город в осаду. Через пару часов после его прибытия город пылал, подожженный сразу с нескольких концов. Процентов шестьдесят горожан сгорели заживо, еще процентов двадцать получили смертельные ожоги.
Естественным следствием такого хода вещей стало то, что королевская казна лишилась как минимум восьмидесяти процентов податей, выплачиваемых городком Пеллом. Из-за которых, собственно, и начался весь сыр-бор. Но Гранит как-то упустил это из виду.
Чего ни в коем случае нельзя было сказать о короле Рунсибеле.
В ярость он не впал, такое за ним и вообще-то почти не водилось, а просто с кислой миной сообщил Граниту, что он огорчен. Да, очень и очень огорчен подобным исходом событий. Гранит стал просить у его величества прощения и что-то мямлить в свое оправдание, пытался убедить себя и остальных, что иного решения проблемы просто не существовало.
— Нам придется все это как следует обдумать, — процедил Рунсибел. Именно эта фраза всегда служила для него выражением крайнего неудовольствия. Граниту же было приказано отправляться на защиту одного из внешних рубежей государства.
Я сам лично присутствовал при отдании нашим славным Рунсибелом этого приказа — стоял не шелохнувшись за спиной сэра Умбрежа, владельца Пылающего Испода, престарелого рыцаря, при котором мне «повезло» состоять оруженосцем. Остаться незамеченным, стоя позади сэра Умбрежа, было легче легкого — этот старый сукин сын настолько был никому не интересен, что ни один из присутствующих на него даже мельком не взглянул. Высоченный худой старикан стоял себе молча, опираясь обеими руками на рукоять меча и слегка сутулясь, и то и дело кивал седой головой, отчего его козлиная бородка попеременно вскидывалась кверху и снова опускалась на иссохшую грудь. Это чтобы со стороны могло показаться, будто он следит за разговором, хотя на самом деле сэр Умбреж наверняка, по своему обыкновению, витал мыслями где-то в далеком и славном прошлом.
Как только его величество отдал Граниту приказ, тот молча с глубоким поклоном удалился.
Я же, отъявленный плут и проныра, почувствовал в сердце своем жгучую радость — мне предоставлялась лишняя возможность насладиться ласками леди Розали. Дождавшись, когда Гранит ускакал прочь на своем могучем жеребце, я отправился прямехонько в покои, которые он делил со своей прелестной супругой. Розали, да благословит ее Господь, словно прочла мои мысли — она оказалась в спальне, на ложе, совершенно обнаженная. Она меня ждала, а между делом поглядывала на магический кристалл, который держала в руке.
Дара прорицания у бедняжки не было и в помине, но сама она мнила себя чуть ли не ясновидящей. Этот довольно увесистый хрустальный шар она купила по случаю у какой-то гадалки и с тех пор часами глазела на него, пытаясь предугадать свое будущее. А время от времени изрекала какое-нибудь «пророчество», нарочно понижая голос и презабавно хмурясь. Меня при этом всегда смех разбирал, но я считал, что такое развлечение ничуть не хуже любого другого, и потому не позволял себе не только хихикнуть, но даже улыбнуться. Пускай себе забавляется, коли ей это по душе.
— Ты, поди, увидела меня спешащим к тебе в глубине этой штуки? — спросил я.
— Некоторым образом, — кивая, ответила Розали низким шелестящим голосом и бережно опустила свой шар на пол.
Мне потребовалась секунда, чтобы скинуть тунику и приспустить панталоны. А еще через мгновение дверь с треском распахнулась и на пороге появился Гранит собственной персоной. Мне сэр рыцарь со страху показался куда внушительней, чем когда он удалялся от дворца верхом на коне, а я провожал его взглядом с верхней галереи замка.