«Опомнись! Не вздумай поверить, что все эти лестные слова в твой адрес – правда. Иначе ты вступишь на опасный путь! Это чревато большими несчастьями, так и знай!»
Это был дельный совет. Я его себе дал в минуту отрезвления. Но одно дело – сказать самому себе умные слова, и совсем другое – к ним прислушаться. Мне безумно хотелось верить, что в действительности я и есть тот самый герой... Искушение было так велико... Бороться с ним у меня просто сил недоставало...
В первые несколько дней после нашего триумфального возвращения в Истерию я почти не виделся с Энтипи и был этому очень рад: новые заботы почти целиком меня поглотили. Приходилось подолгу общаться и беседовать с самыми разными людьми, являвшимися поздравлять меня и желавшими, как я догадывался, заручиться моей благосклонностью на будущее. Кстати, в крепости мне предоставили личные покои, о чём прежде я мог только мечтать. Комнаты оказались хорошо мне знакомы – это были прежние апартаменты сэра Умбрежа. Все вещи, принадлежавшие покойному, успели уже куда-то убрать, и я обосновался в нескольких просторных комнатах. Собственного имущества у меня было так мало, что перенести его в это новое жилище не составило никакого труда.
Впервые переступив порог своей новой спальни, я с восхищением взглянул на огромную кровать под нарядным балдахином и... с разбега, не потрудившись даже раздеться, нырнул под пушистое одеяло. Боже мой! Подобные ощущения мягкости, комфорта и уюта мне довелось испытать всего несколько раз в жизни – когда я ублажал леди Розали в её супружеской спальне. Но, как вы догадываетесь, ночевать там – на широкой постели сэра Грэнитца – я никогда не оставался. Всю свою жизнь, сколько себя помнил, спал на жёстких, тонких, как древесный лист, тюфяках, на соломе, на сырой земле, на каменном полу пещер... Но только не на таком роскошном ложе, которое, мягко спружинив, приняло теперь моё утомлённое тело. Я погрузился в блаженный сон, едва успев закрыть глаза. И впервые за всю жизнь спал без сновидений.
Пробудившись через весьма и весьма продолжительное время, я сперва не мог понять, где очутился, куда меня переместили во время глубокого сна, подобного обмороку, какие-то неведомые добрые духи. И только спустя минуту-другую понял, что остался на прежнем месте, в своей новой спальне, которую, не нарушив моего покоя, успели сказочно преобразить. У стен появились огромные гардеробы с распахнутыми дверцами, буквально ломившиеся от роскошных нарядов, на столах красовались изящные серебряные подсвечники, в которых горели длинные разноцветные свечи, а на комоде стояла огромная ваза с фруктами, многие из которых я ни разу в жизни не пробовал.
– Что за чертовщина такая? – вырвалось у меня. Не знаю, как долго я пролежал на роскошной своей кровати, переводя взор с фруктов на подсвечники, с одежды, на рукавах которой заманчиво поблёскивало золотое шитьё, на пушистый ковёр...
Вдруг в дверь негромко постучали, и она приотворилась, и в комнату заглянула королева Беатрис.
– Это не я! – Попытавшись встать с кровати, я с непривычки, сделав неловкое движение, опрокинулся навзничь и ещё глубже провалился в мягкую перину, так, что бедные мои ноги задрались выше головы. – Я ничего этого не брал! Поверьте, ваше величество, я понятия не имею, кому принадлежат все эти вещи и кто их сюда притащил!
Королева весело усмехнулась и, толкнув дверь, вошла в комнату. Она остановилась у одного из кресел и взглянула на меня с добродушной, немного насмешливой улыбкой.
– Пристало ли герою, – сказала она, – который преодолел столько опасностей и невзгод, впадать в панику из-за таких пустяков?
Я смущённо пожал плечами:
– Прошу прощения, ваше величество. Но я и правда не знаю, откуда всё это взялось...
– Успокойся, Невпопад, никто тебя ни в чём не обвиняет. Все эти вещи отныне принадлежат тебе. Прими их как скромный знак признательности отца и матери, которым ты сохранил их дитя и которые... случайно оказались королевской четой.
Я оглядел всё, что находилось в спальне, новым, исполненным восхищения взглядом, взглядом обладателя, собственника. У меня аж голова закружилась при мысли о том, что мне отныне принадлежат эти неимоверные богатства. Особенно пристально я рассматривал выглядывавшие из гардеробов края одежд. Поймите, у меня сроду не бывало больше двух перемен платья – самого простого и зачастую ветхого, с чужого плеча. Просто в голове не укладывалось, что я вдруг сделался единоличным владельцем такого изобилия роскошных нарядов.
– Здесь платья хватило бы на несколько семейств, – растерянно пробормотал я.
Королеву эти слова немало позабавили.
– Ну, если тебе и впрямь в голову придёт поделиться своими туалетами с теми, кто победней, можешь так и поступить. Мы тебе новые подарим. Знаешь, я уже начала было тревожиться: каждый час посылала справиться, не поднялся ли ты уже с постели, но слуга приносил отрицательный ответ. И наконец я сама сюда явилась с твёрдым намерением тебя разбудить, но ты, к счастью, сам наконец проснулся. Дело в том, что тебе надо успеть приготовиться к банкету.
– К банкету? – словно эхо, переспросил я.
– О да. В честь благополучного возвращения принцессы, ну и твоего тоже. Надо же достойным образом почтить твою доблесть, Невпопад.
– Ваше величество, я просто и не знаю, что сказать. Почтить меня... Такие слова непривычные... Почтить... За последние несколько месяцев я только о том и пёкся, как бы нам с Энтипи... с её высочеством не опочить прежде срока...
– Я тебя очень хорошо понимаю. И считаю, что ты заслуживаешь гораздо большего, чем всё, что тебе уже предоставлено и что ещё предстоит получить... – Она многозначительно умолкла и, подойдя к кровати, протянула мне руку, чтобы помочь наконец выбраться из перины. Я нисколько не постеснялся воспользоваться её помощью в таком деликатном деле. Королева так по-дружески, так просто со мной держалась, что грех было отказаться от предложенной подмоги. – Сперва тебя вымоют горячей водой, – посулила она, и я аж взвизгнул от неожиданности:
– Что?! Кипятком?!
– Да нет же, – улыбнулась королева, – тёплой, только и всего.
Я облегчённо вздохнул. Видите ли, до сих пор мне приходилось мыться совершенно определённым манером – окатывать себя из ведра или лохани холодной водой, а после вытираться насухо, если было чем, или предоставлять коже самой обсохнуть. Других способов мытья я попросту не знал. И потому теперь, услыхав из уст её величества о горячей воде, порядком струхнул.
– А после, – продолжала Беатрис, – тобой займётся придворный брадобрей. Приведёт в порядок волосы, бороду подровняет. – Она придирчиво меня оглядела и мягко прибавила: – Ты и так хоть куда, но на банкете тебе надо выглядеть совершенно безупречно. Ведь он как-никак устраивается в твою честь. А уж это тебе от меня. – Её величество наклонилась ко мне и поцеловала в обе щёки. И руки мои сжала своими маленькими нежными ладонями. – Спасибо тебе, спасибо от всего сердца, Невпопад. За то, что сохранил её для меня... За то, что я не проведу остаток жизни в слезах и раскаянии, укоряя себя в том, что не смогла стать хорошей матерью...
– Рад служить вашему величеству, – наклонив голову, пробормотал я.
Не отпуская моих рук, она потупилась и прибавила:
– А в том, что произошло между тобой и моей Энтипи... я ни тебя, ни её, бедняжку, совершенно не виню. Учитывая обстоятельства, иного нельзя было и ожидать. Знай, что ни я, ни его величество нимало этим не огорчены и воспринимаем всё как должное. Ну, король, конечно, сперва немного разнервничался... Но я его быстро успокоила.
– Гм-м, – произнёс я, совершенно не понимая, о чём она толкует.
– В конце концов, – вздохнула королева, – мало кто стал бы отрицать, что Энтипи – тот ещё подарок. Не всякий сумел бы её понять и принять такой, какая она есть.
– На то она и принцесса, – дипломатично произнёс я.
– О да, конечно, но её непредсказуемость порой выходит за всякие рамки. А ещё моя дочь как мало кто другой умеет скрывать своё подлинное «я». – Королева Беа качнула головой и задумчиво прибавила: – Это у неё от отца, пожалуй.
– Не в этом ли кроется секрет успехов нашего короля на военном и государственном поприщах? – подхватил я. – В умении выказать себя иным, чем он есть на самом деле?