– Король... – растерянно произнесла Беа. – Да, король... И в самом деле не тот, кем все привыкли его считать. – Она загадочно улыбнулась, решительно кивнула каким-то своим потаённым мыслям и бодрым голосом скомандовала: – Однако к делу, Невпопад! Время не ждёт.
Ох, что тут началось! Стоило её величеству покинуть мои апартаменты, как в комнаты без всяких церемоний ввалилась целая армия брадобреев, мойщиков, портных и прочей придворной челяди, чтобы привести меня в безупречный вид, как выразилась королева.
В самом скором времени я на собственной шкуре узнал, каких усилий требует доведение собственной внешности до совершенства, предписываемого правилами придворного этикета.
Мытьё в горячей воде и вправду оказалось для меня тяжким испытанием. Посудите сами: сперва меня раздели совершенно донага, затем принялись наполнять огромную фарфоровую лохань водой, от которой так и валил пар. Я в ужасе попятился назад. Ещё немного, и сбежал бы без оглядки. Но в последний миг меня остановил осуждающий взгляд дворецкого, который лично присутствовал при этой пытке.
– Вам надлежит преподнести себя на банкете в наилучшем виде, – с укором сказал он.
– Преподнести в качестве чего? – с отчаянием вопросил я, вступая в горячую воду и зажимая ладонями свои интимные части, чтобы их не ошпарило этим чудовищным кипятком. – Дежурного блюда? Вы меня что же, сварить решили, как цыплёнка, и подать гостям?!
– Ничего подобного с вами не случится, юный сэр, можете зря не волноваться, – величественно произнёс этот палач и хлопнул в ладоши. В комнату тотчас же вбежали несколько молоденьких женщин. В руках у каждой из них были чудовищного вида щётки, чистые льняные тряпицы и куски мыла. Меня при виде них чуть удар не хватил. Я растопырил ладони, чтобы заслонить не только свои приватные органы, но и волосы, курчавившиеся внизу живота. И покраснел как маков цвет. – Не тревожьтесь, юный сэр, – пряча усмешку, произнёс злодей дворецкий. – Эти особы служат при дворе банщицами. Вряд ли вы сможете им продемонстрировать нечто такое, чего они прежде не видали.
– Учитывая температуру воды, в которой вы меня варите, – сердито возразил я, – скоро у меня вообще не останется ничего, чем можно было бы кого-то смутить.
Женщины споро принялись за работу. Они сперва тёрли меня щётками, затем намыливали тряпицы и, пройдясь ими по всему телу, снова ожесточённо орудовали щётками.
– Потише! – молил их я. – Да и вообще, сколько мне ещё это терпеть?! По-моему, снять с человека всю кожу можно и быстрее, и ловчей!
Банщицы в ответ только хихикали и ещё усердней меня истязали.
После того как с этим издевательством над моей бедной шкурой было наконец покончено, несколько сильных слуг вытащили меня из лохани, укутали в белоснежные простыни и поволокли на кровать, где и вытерли досуха.
Потом наступил черёд брадобрея, который тщательно подстриг буйную копну моих огненно-рыжих волос, придав ей вполне сносный вид, расчесал и подровнял бороду, а щёки чисто выбрил, затем его подручные подстригли мне ногти на руках и ногах и подпилили их специальной маленькой пилкой. В довершение чего они умастили мне шею и плечи ароматными благовониями. И с поклоном удалились.
Слуги торжественно обрядили меня в белоснежное исподнее из тончайшего льна, и личный камердинер его величества стал придирчиво выбирать наряд, в котором мне следовало появиться на банкете. Он без конца интересовался моим мнением на этот счёт, но я только и мог, что руками разводить.
– Алый и огненно-красный смотрелись бы неплохо, но с вашими волосами они сочетаются не лучшим образом. Гм... Что-нибудь другое подберём, – бормотал он себе под нос.
Старик так долго выискивал для меня платье, что я уж решил, что он ни на чём не остановится и мне придётся идти на банкет в исподнем. Но после долгих колебаний он всё же сделал свой нелёгкий выбор, и я оказался облачён в тёмно-синий бархатный камзол с золотым шитьём по рукавам и вороту, чёрные с синим панталоны и чёрный плащ-пелерину, отороченный богатым мехом. В точности таким же были опушены и голенища моих чёрных блестящих сапог с роскошными пряжками и позолоченными шпорами.
– Я выгляжу как-то странно... – Из зеркала на меня глядел совершенно мне незнакомый молодой щёголь. – Трудно поверить, что это я и есть...
– Вы прямо красавец хоть куда! – осклабился камердинер. – Ни дать ни взять благородный сэр...
– Благородный осёл, – пробормотал я.
Но несмотря на некоторую неловкость, испытываемую мной в этой непривычной одежде, в глубине души я был очень даже доволен всеми переменами в своей внешности, о которых столь предусмотрительно позаботились их величества. Стоя у зеркала, я быстро привык к сознанию, что молодой вельможа, глядящий на меня в упор, – это ваш покорный слуга, Невпопад из Ниоткуда, и принялся без всякого стеснения любоваться собой. А убедившись, что на меня никто не глядит, даже заговорщически подмигнул своему отражению. Знай наших!
Запахнувшись в плащ, я взял в руку посох и небрежно произнёс:
– Кажется, меня приглашали на банкет? Что ж, придётся принять приглашение, чтобы не разочаровывать добрых хозяев.
Слуги с почётом проводили меня в банкетный зал. Я в нём ещё ни разу не бывал. Он оказался ещё больше и роскошней, чем я мог предположить. В сравнении с ним пиршественный зал Шенка с его варварскими украшениями показался бы скромной каморкой. Первым, что мне бросилось в глаза, был гобелен с фениксом, украшавший одну из стен. Я догадался, что это его специально по случаю банкета перенесли сюда из тронного зала. Чтобы никто не сомневался – я и есть тот герой, что на нём изображён.
Но в зале, право же, было на что посмотреть и кроме гобелена. Длинные широкие столы прямо-таки ломились от всевозможной снеди, свежей, изысканной, ароматной... Мне стало немного не по себе при мысли, что этой едой мог бы неделю, а то и дней десять насыщаться целый город.
Потом взгляд мой выхватил из толпы придворных Одклея. Шут приплясывал на месте и звенел своей погремушкой. Но нынче он был далеко не единственным, в чьи обязанности входило развлекать почтённую публику: повсюду сновали жонглёры, шпагоглотатели, шуты и танцовщицы, акробаты и фокусники. Я уже не говорю о музыкантах, их здесь было видимо-невидимо, целый огромный оркестр человек в полсотни. Вся эта толпа призвана была услаждать слух и взоры пресыщенных едой и напитками знатных господ.
Но пока ещё ни о каком пресыщении речь не шла. Банкет должен был начаться лишь по сигналу его величества. Гости бесцельно бродили по залу, вполголоса переговариваясь и алчно поглядывая на пиршественные яства. Я, как и они, не смел наброситься на все эти лакомые блюда, только глазами их поедал. У меня не на шутку разыгрался аппетит, и я с наслаждением втянул носом запах жареной индейки, гуся, поросёнка, ростбифа, варёной и печёной дичи, пирогов с голубями, с жаворонками, с куриным мясом и травами. Боже, сколько всего наготовили королевские повара, чтобы утолить голод их величеств, её высочества, а также знатных рыцарей, лордов и леди – нарядных, источающих изысканные ароматы драгоценных благовоний... Какими и меня нынче умастили... И нарядили едва ли не богаче многих...
У меня аж сердце замерло, такое острое чувство единения со всеми этими людьми и причастности ко всему, что здесь происходило и было представлено, я вдруг испытал. И на миг ощутил в душе такое же безмерное восхищение перед знатью, перед роскошью и великолепием всего, что составляло её существование, какое всю свою жизнь испытывала моя несчастная мать по отношению к рыцарству.
У нас в крепости, надо честно сказать, банкеты были довольно редким явлением. За всё время моей службы это был второй из них. Первый же, устроенный королём в честь окончания рыцарского турнира, я не посетил: настроение было не то. Вместо участия в пиршестве мне невольно пришлось выяснять отношения с Морнингстаром и его дружками.
При воспоминании о красавчике Булате у меня тотчас же прояснилось в голове. Я разом воскресил в памяти всю неприглядную правду о том, на что бывают способны сэры рыцари, когда знают, что любая проделка сойдёт им с рук. Я несколько раз повторил про себя смачное ругательство, адресованное моему родителю и тем негодяям, которые овладели бедняжкой Маделайн с ним за компанию.